Сын воды. В стране райской птицы. Амок
Шрифт:
Наконец добрался до места. Подошел к дому с одной, с другой стороны — никого не видно. Стукнул в дверь — никто не отвечает.
Из соседнего дома вышла женщина.
— Тут ли живет Сукравата? — робко спросил Нонг. Женщина взглянула на него как-то странно, и Нонгу показалось, что и она осматривает его корзину.
— Нет его, — коротко ответила женщина.
— Разве он больше здесь не живет?
— Нет, — губы женщины скривились в улыбке, — теперь он живет в другом месте…
— Может быть, знаете где?
— В тюрьме! — отрезала женщина и ушла.
Этот ответ, будто обухом, ударил парня по голове.
Больше он никого не знал во всем городе! К кому же теперь обратиться? Куда девать то, что в корзине? Да и вообще, что дальше делать?
Такого положения, как видно, не предвидели ни Гейс, ни Салул. Хотя и доверяли они Нонгу, но не хотели дать ему, новичку, другие адреса и имена. Все же это было рискованно…
Нонг повернулся и потихоньку пошел назад.
«Куда девать корзину? — ломал он голову. — Не выбросить ли ее совсем? Но жалко напрасных хлопот. Надо же распространить эти бумажки! Значит, остается самому взяться за это дело».
Пожалуй, не часто случалось, чтобы прокламации в большом городе распространял человек, не знающий не только этого города, но и вообще незнакомый ни с каким городом.
Обдумывая задачу, Нонг неожиданно для себя вышел на пустырь. Пересекая его, парень наткнулся на известную уже нам пушку с фигой. Как когда-то Тугай-Салул, теперь и Нонг увидел нескольких женщин, которые приносили жертвы, приходили, уходили или торжественно сидели возле пушки.
Остановился и юноша. Прислушиваясь к разговорам, он вскоре понял, что здесь происходит, тем более что легенда о двух пушках была известна и в его деревне. Решившись, Нонг достал из корзиночки пачку прокламаций и торжественно положил ее перед фигой. Вторую пачку, чтобы не промокла от дождя, запихнул в отверстие ствола.
— Что это такое? — удивились богомольцы при виде необычной жертвы.
— Величайшая жертва, какая только может быть! — вдохновенно ответил Нонг. — Это весть от аллаха о том, что приближается время, когда обе пушки соединятся и весь народ станет свободным и счастливым. Долг каждого — разнести бумажки по всем уголкам, чтобы все знали волю аллаха!
Не ожидая дальнейших расспросов, Нонг поспешил отойти и исчезнуть, чтобы его не заметили те, кому не следует.
И святая фига начала выполнять порученные ей более полезные обязанности… [30]
Начало казалось Нонгу удачным, и он более уверенно и бодро смотрел на свое задание. Вспомнил порт, где был с Гоно, вспомнил, что там много рабочих, и направился в Приорк.
Но днем, во время работы, лезть с прокламациями было рискованно. Пришлось ожидать темноты, чтобы разбросать в таких местах, где их найдут простые люди. Нонг с большим уважением относился к листовкам и старался, чтобы ни одна не пропала зря.
30
Пушка с фигой, возможно, и теперь лежит в Батавии. В свое время нам даже прислали фотографию ее.
Вечером, бродя по Приорку, Нонг вышел к большим морским мастерским, возле которых слышался сдержанный шум толпы. Подойдя ближе, он увидел очередь, протянувшуюся от ворот в соседний переулок. Очередь состояла исключительно из рабочих. Все они или сидели на земле, или спали и, как видно, расположились тут надолго. К некоторым подходили женщины и приносили еду.
— Куда лезешь? Становись в очередь! — закричали на Нонга, когда он подошел ближе.
— А что тут происходит? — спросил юноша.
— А вот что тебе нужно, если даже не знаешь? — со злобой ответили ему.
Нонг сразу понял, что для его дела тут самые наилучшие условия. Он направился в конец, чтобы занять в очереди место.
— Этот парень, кажется, новый. Я его никогда не видел, — заметил один из рабочих, когда Нонг проходил мимо.
— Своих полно, а тут еще новички лезут! — недовольно проворчал другой.
Нонг остановился:
— Я никому не хочу мешать, — сказал он. — Объясните, чего вы ждете?
— Утра, — ответили ему, и несколько человек засмеялось.
Нонг добрался до конца и стал последним. Перед ним сидел немолодой человек болезненного вида. Сидел он на корточках, опершись спиной о стену и обхватив руками колени. Юноша почувствовал, что этот человек должен быть более приветливым, и обратился к нему с тем же вопросом.
— А ты разве не знаешь? — удивился тот.
— Я нездешний.
— Мы работаем на этом заводе и ждем утра, чтобы стать на работу.
— Зачем же так, на улице? — в свою очередь удивился Нонг.
— Нас каждый вечер увольняют, а утром нанимают вновь. Желающих работать больше, чем нужно, вот и приходится становиться в очередь.
— Почему хозяева так делают?
— А что им стоит? — вздохнул рабочий. — Видно, это делается для того, чтобы рабочие не создали постоянный коллектив. Хотят разъединить нас, уморить окончательно, день и ночь держать в своих руках. Подождите, проклятые, придет и на вашу голову кара! — закончил он, сверкнув глазами.
Нонг убедился, что этого человека остерегаться не надо, и наклонился к нему:
— Тут у меня прокламации. Нужно их раздать, а я никого не знаю. Помоги мне!
Рабочий взглянул на парня так, будто перед ним возник сам жандарм.
— Нет, братец, с такими предложениями подъезжай к кому-нибудь другому, — усмехнулся он.
— Честное слово, я говорю правду! — сказал Нонг. — Вот, посмотри, они тут.
Но рабочий и смотреть не захотел.
— Не веришь? — с жаром шепнул Нонг. — Думаешь, я подослан полицией? Клянусь тебе, что меня прислали из Суракарты в Батавию к товарищу Сукравате!..
Услышав это имя, рабочий вздрогнул и уставился на Нонга:
— И что же?
— Сукраваты нет дома. Соседка сказала, что он арестован. А больше я никого тут не знаю.