Сын Зевса (с илл.)
Шрифт:
– Филипп, без сомнения, заслуженно прославленный полководец, – говорили послы между собой, когда Александр оставил их, – но сын его, если уж с этих лет задает такие вопросы, словно заранее прикидывает, как завоевать наше царство, – что же из него будет, когда он вырастет и станет царем?
Александр пришел к матери чем-то смущенный. Олимпиада, сияющая, гордая сыном, встретила его горячим объятием.
– Мой Александр! Мой будущий царь!
Александр, все так же хмурясь, высвободился из ее рук.
– Ты знаешь, что мне сказал перс?
– Он обидел тебя?
– Нет. Но он сказал, что
– Это и правда и неправда, – задумчиво ответила Олимпиада. – Персы заставили подчиниться. Их было здесь столько, что не сосчитать. Как же могла Македония противостоять им? Ведь персы даже Афины разорили и сожгли. Но царь Александр только делал вид, что служит им, – если нет силы сбросить врага со своей шеи, приходится хитрить, как часто делает и твой отец. А на самом деле царь Александр, как мог, помогал эллинам. Я знаю про него одну историю, когда-то твой отец рассказал мне ее.
Александр устроился поудобнее и, глядя прямо в глаза матери, приготовился слушать.
– Это было в ту ночь, когда афиняне собирались сражаться с персами около города Платеи. Персами командовал Мардоний, очень храбрый полководец и очень жестокий человек. Царь Александр был в его лагере как покоренный союзник. И получилось так, что Александр со своим войском пришел заодно с персами разорять эллинов. Что было ему делать, как поступить, если персы принуждают его сражаться против Афин?
– Я убил бы Мардония!
– Его охраняла большая свита. И какой смысл? Ты убил бы Мардония, а Ксеркс поставил бы на его место другого военачальника. Можно было только погибнуть и ничем не помочь своим. Александр поступил по-другому. Он узнал, что Мардоний наутро собирается начать бой. Мардоний хотел напасть на них на рассвете. Надо было предупредить афинян, чтобы персы не застали их врасплох. И вот ночью, когда весь лагерь уснул, Александр потихоньку сел на коня и помчался к афинянам.
– А если бы его увидели?
– Поймали бы и убили. И убили бы всех македонян. Так вот, когда он прискакал туда, афиняне тоже спали. Но он сказал страже:
«Александр, вождь и царь македонский, желает говорить с военачальниками».
Стража по его царскому вооружению, по его одежде увидела, что это действительно царь, и побежала будить своих вождей. Вожди пришли.
И когда они остались одни, Александр сказал: «Весть эту я вверяю вам, граждане афинские, с просьбой сохранить ее в тайне, чтобы вы не погубили меня. Я бы не сообщал ее, если бы столь сильно не заботила меня судьба Эллады; ведь сам я издревле эллин по происхождению и не хотел бы видеть Элладу порабощенной. У Мардония решено с рассветом начать бой, потому что он страшится, что вы соберетесь еще в большем числе. Готовьтесь к этому. Если же Мардоний отложит битву, то вы держитесь и не отступайте, потому что у них остается припасов лишь на несколько дней. Если война кончится так, как вы хотите, вы должны вспомнить обо мне и о моем освобождении, потому что я ради эллинов решился на столь опасное дело. Я Александр, царь македонский.»
Так он сказал афинянам все это и ускакал обратно. И занял свой пост у персов, будто никуда и не уезжал. Вот как царь Александр «служил» персам!
– Значит,
– Да. Служил афинянам.
– А когда началось сражение, против кого он сражался – против персов?
– Нет. Все-таки против афинян.
Александр задумался, наморщив лоб.
– Тогда чей же он был союзник? Персов или эллинов?
Олимпиада вздохнула:
– Когда у тебя маленькая страна и слабое войско, приходится служить и тем и другим… А по-настоящему-то он служил только своей Македонии.
– Значит, он был двуличным человеком! – сердито сказал Александр. – Он был перебежчиком.
– Можно сказать и так. Но зато он сохранил царство!
– Но все-таки он воевал и против своих, против эллинов! Нет, я так поступать не буду.
Раздоры в Элладе
Эллинские государства непрестанно воевали между собой. Фивы, возвысившиеся при Эпаминонде, победили Спарту и Фокиду. И Спарта и Фокида претерпели много несчастий, земли их были разграблены, войска разбиты.
Но победившим их Фивам этого показалось мало. На собрании совета представителей эллинских государств – амфиктионов [12] – Фивы предъявили обвинение Спарте в том, что они во время перемирия заняли фиванскую крепость Кадмею, – это было в 382 году. А фокидянам – что они во время войны опустошили Беотию, принадлежащую Фивам.
Решение выносили победители, и обвиняемых присудили к такому большому штрафу, который уплатить они были не в силах.
Фокидянам было присуждено отдать за неуплату штрафа свою землю Дельфийскому храму: земли Фокиды и Дельфийского святилища лежали рядом. Фокидяне лишились всего – у них не стало родины.
12
Амфикти'oния – союз эллинских городов, расположенных по соседству с каким-либо святилищем. Целью союза была охрана святилища, взаимная охрана прав союзников и устройство общих празднеств.
Тогда фокидяне разграбили храм Аполлона, где хранились огромные богатства. На это дельфийское золото они наняли войско и бросились войной на Фивы, которые довели их до святотатства и отчаяния. На стороне Фив сражались с фокидянами фессалийцы.
Эта война, которую назвали священной, затянулась. Фокидян проклинали за их нечестивый поступок. И в то же время жалели. Если бы не Фивы, фокидяне никогда не решились бы разграбить всенародное святилище. А жалея, Афины и Спарта присылали на помощь фокидянам свои отряды.
Войском фокидян командовал Филомел, отважный и умелый военачальник. С ним было трудно справляться.
Филипп зорко следил за делами в Элладе.
– Дайте мне с моим войском сразиться с Филомелом, – обратился он к Фивам. – Я хочу наказать фокидян! И я могу это сделать!
Но против этого предложения восстали Афины:
– Филиппу не столько нужно воевать с фокидянами, сколько войти через Фермопилы в середину Эллады. А это опасно. Такому союзнику, как Филипп, доверять нельзя.
И афиняне, подогнав к побережью военные корабли, закрыли от Филиппа Фермопилы.