Сын Зевса. В глуби веков
Шрифт:
Военачальники в один голос ответили, что царь может на них положиться.
Александр твердо помнил и никогда не забывал о том, что войску перед боем надо досыта поесть и хорошенько выспаться. Воины уже начали разжигать костры, когда в палатку царя вошел Парменион:
— Царь, выслушай меня.
— Говори, Парменион.
— Ты уже не раз отвергал мои советы. Может быть, отвергнешь и сейчас. Но битва предстоит тяжелая…
— Какой же совет ты собираешься дать мне сегодня?
Александр хотел бы скрыть свою неприязнь к этому старому человеку, но не мог. Рыжая Антигона не раз приходила к царю передать дерзкие речи Филоты, его насмешки над «сыном Зевса». Знает ли об этих речах Филоты Парменион? Конечно, знает. А может, даже и поощряет. Ведь он и сам убежден, что Александр, продолжая войну в Азии, делает большую ошибку. Что они захватили слишком много земель, которых не смогут удержать, что им надо остановить дальнейший поход и со славой, с захваченными богатствами вернуться в Македонию. Вот чего хочет Парменион! А подчиняется Парменион царю только в силу дисциплины, а не потому, что согласен с ним.
— Царь, нам будет трудно победить персов, вся равнина горит их кострами, — сказал Парменион. — Думаю, что надо напасть на них врасплох, ночью. Как только они уснут, тут мы и нападем. Они сразу смешаются в темноте, не разберутся, где свои, где чужие. И победа наша.
Царь надменно поднял подбородок.
— Александр побед не крадет!
Парменион молча развел руками и, больше ничего не сказав, вышел. Царь опять не согласился с ним.
Александр сумрачно посмотрел ему вслед. Напасть ночью, чтобы Дарий потом сказал: «Я потому и проиграл битву, что напали на спящих!» Не скажет же он, что его победили потому, что он плохой стратег и что войско его плохое. А ведь это так!
Парменион не понимает, что ночь опасна и победителю. Персы знают эту равнину. Македоняне ее не знают. Ночь полна непредвиденных случайностей, которые могут все погубить. А персы как раз будут ждать нападения ночью, Александр был в этом уверен: они ведь не смогут представить себе, что македонское войско крепко уснет в такой близости от врага. Вот Александр и сделает именно то, чего они не смогут себе представить. Нет, совет Пармениона и на этот раз царю не годится!
Воины Александра спали. Царь вышел из палатки.
Белая круглая луна висела над равниной. Лунный свет был таким густым, что казалось, на холмы выпал снег, а река налилась расплавленным серебром. Парменион сказал правду: вся равнина мерцала огнями костров и факелов. Лагерь персов глухо гудел, факелы бродили от костра к костру. Как и предвидел Александр, персы не спали, ждали нападения. Мысли у них идут по одному руслу с Парменионом. Это хорошо, что персы не спят, что они боятся, что страх уже сейчас томит их, изматывает нервы, — утром они, измученные бессонной ночью, будут плохими воинами.
Но что это с глазами Александра? Ему кажется, что свет луны стал слабее. Облако, что ли? Нет, небо мерцает звездами, и ни одного облака нет. И все-таки луна темнеет на глазах, какая-то тень наползает на нее…
В лагере послышалась тревога. Воины выходили из палаток и тоже смотрели на исчезающую луну. Испуганная свита окружила царя. Луна гаснет!
Темный ужас понемногу охватывает лагерь. Луна гаснет! Это гнев богов, они готовят гибель!
Черная тень все больше и больше закрывала луну. И вот уже нет ее, исчезла. Равнина утонула во тьме.
И тут Александр услышал, что по лагерю идет шум. Шум нарастал, близился. Александр уже различал голоса. Кричали воины, охваченные ужасом, и в криках их было и возмущение и отчаяние.
— Нас ведут на край света против воли богов!
— Реки здесь не подпускают к себе, светила гаснут в небе, кругом голая пустыня! Зачем привели нас в эту страшную землю?!
— Кровь стольких тысяч людей проливается по воле одного человека!
— Этот человек забыл родину, от отца своего, Филиппа, он отрекся!
Александру понадобилась вся сила характера, чтобы сдержать себя. Ему и самому стало жутко, когда погасла луна. Но он знал — это затмение. Ведь Аристотель рассказывал об этом; Аристотель сам видел однажды, как затмилась луна.
Но может быть, это знамение?
— Где Аристандр? Позовите Аристандра!
— Светило эллинов — Солнце, — тотчас нашелся Аристандр, — светило персов — Луна. Теперь боги скрыли светило персов. И это предвещает их скорую гибель!
Александр принес жертвы Луне, Солнцу и Земле.
Луна снова показала свой светлый край. Воины успокоились. Александр вернулся в палатку, лег и мгновенно уснул. Македонский лагерь, охраняемый надежной стражей, спал, отдаваясь полному отдыху. А персидское войско, всю ночь ожидая нападения, томилось в полном вооружении, готовое к бою. И утром, когда македоняне, бодрые, освеженные сном, взялись за оружие, воинам Дария хотелось только одного, — упасть на землю и уснуть. Лишь грозящая опасность, лишь близость врага держала их в боевом строю.
Царь Дарий, как обычно, со своим конным отрядом царских родственников и знатных персов, занял место в середине фронта. Впереди стояли боевые слоны. Около пятидесяти колесниц хищно сверкали острыми серпами, укрепленными на спицах колес. Остальные пятьдесят стояли на правом крыле. Персидский фронт — пехота и конница — раскинулся и вправо и влево на всю ширину равнины.
Обычно, готовясь к бою, Александр вставал на заре. Чуть забрезжит восток, царские трубы уже поднимают войско.
А нынче, когда решалась судьба македонян, царские трубы молчали. Заря разгоралась, лучистое сияние стлалось по равнине, засветились копья и щиты вражеского войска, а македонский царь все еще не выходил из шатра.
Встревоженные военачальники, зная свое дело, сами отдали приказ по войску: прежде всего подкрепиться едой, — так делал и Александр. Но время перед боем коротко, скоро уже надо готовиться к сражению. А царя нет.
Парменион, опасаясь, не случилось ли чего с царем, вошел к нему в шатер. Александр спал. Спал, как у себя дома в Пелле, раскинув кудри по широкой подушке. Парменион остановился в изумлении. Вот уж чего никогда не случалось с Александром! Не заболел ли, на несчастье? Нет, дышит глубоко, ровно, даже чуть-чуть улыбается во сне.