Сын звезды, рожденный горой. Александр Великий
Шрифт:
Критянин лег спать, приняв еще ивового настоя, сердце почти не болело, лежать на теплых мехах, и укрытым покрывалом, было просто великолепно, да и после тяжелой долгой дороги и бани, он быстро уснул, и увидел ту, о которой грезил. Опять было холодно, как тогда на Крите. даже под медвежьими мехами, голова была как в огне, он уже почти не дышал, грудь сдавило стальными обручами. Боль под лопаткой была ужасная, он не мог вздохнуть, и даже пошевелится. Она пришла, в этот раз сразу, во всем блеске своей красоты, положила свою ладонь на его предплечье, ее глаза неотрывно смотрели на него, и улыбаясь ему, сказала:
– Ты наконец-то пришел домой, мореход. И тебя здесь долго ждали. Твой корабль на берегу, и твои странствия
Храм судьбы
Наступил вечер, стало быстро темнеть, а архонт города Лато должен был дойти до храма Латоны. Он был не один, а как подобало, с парой рабов, идущих с факелами освещая ему путь. Святыня уже белела рядом, и властителя пустили за медную дверь, оставив его спутников снаружи.«Им нельзя», сказала старшая жрица. Андротим, пришедший для своего традиционного моления Латоне, предложил дары, а жрица приняла их. Предметы забрала молоденькая жрица, но судя по одеянию, уже посвященная в таинства. Девушка напоминала лицом старинную статуэтку Элисии из слоновой кости, держащую двух змей в руках. Лицом же и статуэтка, и молоденькая жрица были схожи с людьми далекого Севера, куда по обету совершил паломничество дед архонта, на берега священной реки, и посетил древнейшие святыни, в том числе и город, посвященный богине Лато, как и родной город властителя. Дед встретил там даже пилигримов из далекого Ирана, принесшие богатые дары богам. Служители уже зажгли светильники, и старшая жрица ушла с дарами в пронаос, уложив приношения у ног богини. Статуя была прекрасна, из дерева и слоновой кости. Архонт не в первый раз окинул взглядом храм, охряные стены, бронзовые статуи у входа, почему-то задержался взглядом на дверях. Песнопения скоро затихли, и властитель готовился уйти, как вдруг…
– Гора родила избранного под счастливой звездой!!! Он пришел опять! – это стала кричать та, совсем молодая жрица, непередаваемо изменившись в лице. Она дрожала, ее били конвульсии, и она, держась за стоявший рядом бронзовый светильник, продолжала:
– Сауроктон! Спаситель! Тот, которого ждали! Он не будет побежден! Он принесет закон опять! Пройдет все испытания, пройдет весь путь до конца! И быка, и реку, и тайну!
И уже падая, произнесла последнее:
– И в самом конце встретит сестру».
Властитель кинулся помочь, но его опередила старшая жрица, вместе с прислужницами понесли, а скорее потащили бесчувственное тело в дарохранительницу и к другой двери из храма, дальше, в помещение неподалеку. Архонт ждал, не стал уходить, он сам был в ужасе- одно дело знать что боги есть, а другое- получить этому подтверждение. Он дождался старшей жрицы, пришедшей с помошницей, несшей что-то на подносе, покрытом покрывалом. Она сорвала ткань со святыни, укрытой до этого, и приказала:
– Поклянись! Заклинаю всем дорогим для тебя!
Архонт, привыкший, что приказывает он, и привыкший к почтению и подчинению, не задумываясь, кивнул, соглашаясь…
– Я клянусь… Что не раскрою тайну.
– Не только… – произнесла жрица.– Клянись, что ты или твой сын во всем поможешь ему.
Тут архонта обуял страх, он не боявшийся ни битв, ни осеннего моря, всерьез был испуган и горд- стать спутником Посланца честь, и одновременно горечь и погибель.
– Я готов, – произнес он, твердо сжав губы.
– Не ты. Твой сын. Теперь он будет зваться Неарх. Потом пришлешь его в храм в Идейскую пещеру, наставница станет наставлять его, когда подрастет.
– она обернулась к жрицам, и обвела всех взглядом.
– Мы благословлены. Много лет у нас не было провидицы. Клянитесь все, что никто не раскроет тайны, или Латона и Элисия вас накажут.
– торжественно проговорила жрица, поднимая горящий факел вверх.Посвящение Неарха
Юноша шел один, как и было ему велено.. Пешком, как проситель, и нехитрую свою поклажу нес на себе, а также послание для жрицы, которая встретит его у Священной тропы. Ему нравилась расстилавшаяся перед ним родная земля. Время было весеннее, и Крит в эту пору всегда особенно прекрасен, с множеством ручьев, с прекрасными лесами и полями, дорога ему не казалась унылой. Сын архонта думал о том, что ему предстоит узнать, и как долго задержится для посвящения. Он подумал: «Надеюсь не на пятьдесят лет, как Эпименид… Хотя как знать, и отец поклялся за меня. Юноша представил себе, как зайдет в пещеру, ему приготовят келью, он будет читать Гомеровы песнопения, и заснет на пятьдесят, нет, на шестьдесят, или даже на семьдесят лет. Потом он проснется, а матери и отца нет (даже подумать страшно), у него борода до колен, и его зовут снимать порчу с какого-нибудь города, или чуму изгонять, или Совет пошлёт его на Север, на родину Элисии с дарами, а, может быть, сам Улль будет ему помогать в странствиях…
И он встретит хозяйку Горы, Прекрасную Элисию, отгадает три загадки, и она оставит его с собой.». Размечтавшись, юноша споткнулся, и упал, что хорошо не лицом, а на подставленные ладони, немного ободрав их, но лицо сумел отвернуть в сторону от камня, не просто так его педагог тренировал. Дома Учитель рассказывал о тайнах наук, а наставник учил владеть оружием: «Скоро стану эфебом и посвящу волосы Уллю.». Подходя к плато Нида, где по рассказам начинается идейская тропа, он засмотрелся на вид гористой равнины ниже плато, вся местность покрытая кустарником и деревьями показалась великолепной, но он повернулся и пошел по тропе, заросшей по бокам кустами. Встречались и цветы-прекрасные маки, просто необыкновенно- красные здесь. Ну а где цветы, там и пчелы, но ни одна не ужалила юношу, они лишь облетали его с явным интересом. Двигаясь так, юноша продвигался к своей цели, и около громадного зева пещеры, адепт наконец-то увидел жрицу, его наставницу. Она прогуливалась вдоль пещеры, любуясь чудесными цветами. Это была прекрасная девушка двадцати лет, с непокрытыми волосами, как и подобало жрице, в белом платье и сером плаще, с заколкой у левого плеча. Неарх подошел к ней и окликнул:
– Привет тебе. Я пришел согласно обету отца и приказу жрицы Латоны нашего города, Лато. Я сын архонта, Неарх, должен пройти испытания и посвящения. Я готов, госпожа, – храбро проговорил юноша, почти не заикаясь от волнения.
– Уже? Только явился уже и на подвиг сгодился? – ответила девушка стихотворно опешившему от неожиданности юноше, не знавшему, что надо ответить девушке. Обычно Неарх за словом в карман не лез, а тут, казалось, столько раз проговоренная про себя речь стерлась из памяти, и он робко мучительно покраснел, и наконец, выдавил из себя:
– Меня наставляла жрица перед путем в Идейское святилище, я пришел один и без слуги, как должно.
– Я вижу..
– протяжно ответила она, – Принес с собой еду? Ковш для питья, деревянный с собой? Напиться сможешь в ручье. Ночевать будешь в пещере, а утром я буду приходить и наставлять тебя, кроме меня будет еще трое учителей, я тебя познакомлю с ними.– девушка говорила это, и улыбалась, и улыбка красила ее необыкновенное лицо.
– А как тебя зовут, повелительница? – спросил послушник, стараясь улыбаться как можно более нахально.
– Каллифена, – ответила та, – Пошли, покажу тебе твое жилище.
Они спустились в зев Идейской пещеры по деревянной лестнице, на особых уступах стояли светильники из глины, подошли к нише в скале, где был ворох соломы, постель для юного критянина, рядом стояла простая глиняная амфора, закрытая крышкой, в специальной подставке и светильник с маслом. Юноша бросил свой вьюк с одеялом, новым праздничным хитоном, положил рядом лук со стрелами, и гимны Гомера, записанные на льняном полотне, пергамен был дороговат.