Сыны Зари
Шрифт:
Кэлли подумал, что он, должно быть, убил Шмидта. Да, он, видимо, умер. А Элен сходила в ванную и вернулась с антисептиком и ватой.
– Сегодня у меня день для такого рода занятий. Медсестра Блейк помогает еще одному пациенту. Заботиться о ближнем – значит служить обществу.
Впрочем, и ее ноги были покрыты бледно-желтыми пятнами йода. Кэлли поднял голову и под ее рукой хлебнул еще джина.
– Куда она ушла? – спросил он.
– Бог ее знает. Ее беспокоит только, как бы ей смыться. Идея неплохая, судя по состоянию
– Думаю, что скула треснула.
– Ох! – Рука Элен отдернулась и снова вернулась, но уже более нежная, чем раньше.
– Да она сама заживет, было бы время.
– А что для этого надо делать?
– Улыбаться немного пореже.
Она подождала, что он расскажет, в чем дело, но Кэлли молчал, прихлебывая джин и полуотвернув поврежденную сторону лица. Спустя несколько минут она решила все-таки выведать у него, что же произошло.
– Убийства прекратились, – сказала она.
Это были старые новости, но они с тех пор еще не видели друг друга.
– Возможно, – заметил Кэлли. – Слишком рано это говорить.
– Покушение в прошлую субботу – его первая неудача, да?
– Насколько нам известно.
– И с тех пор ничего. – Она закрыла антисептик колпачком, потом прошлась по кухне и выбросила грязную вату в мусорное ведро. – А теперь еще вот это... – сказала она, намекая на Никола Хэммонд и...
– А почему ты пошла? – спросил он, не реагируя на намек.
– Что? – удивилась она, внося свежий поддон со льдом. Его кубики потрескивали, когда она опускала их в напитки.
– Ну, пошла повидать эту Хэммонд.
– Видишь ли, тебя ведь найти не легче, чем совесть у политика. Она не пожелала говорить с твоими коллегами, но ее вполне устроил разговор со мной.
– Но это же не твои проблемы.
– Ты хочешь сказать, что это не мое дело?
– Ну, посмотри на то, что едва не случилось.
Элен взглянула на него удивленно, а потом рассмеялась.
– Господи, уж не запоздавшее ли беспокойство я слышу, а? Всего-то несколько царапин! Да я их получаю больше, собирая ежевику!
– Только не надо прикидываться дурочкой, – сказал Кэлли.
Элен пожала плечами. Она испытывала легкое смущение, словно переступила запретную черту. Она вдруг поняла Кэлли-полицейского и сказала:
– Если бы я не встретилась с ней, прошло бы несколько дней, прежде чем... Ну, я не знаю. Они же могли бы схватить ее.
– Да. – Он коротко взглянул на нее, потом дотянулся до бутылки и долил их стаканы доверху. – Я бы не сказал, что сожалею о твоем поступке.
В комнате сгустились сумерки, скопление частиц мрака. Оконная рама обрамляла темно-голубой прямоугольник неба. И когда ветерок шевелил занавеску, Элен видела прямую линию следа от реактивного самолета и мерцающее сияние первой звезды. Руки Кэлли покоились на ней. Он ощупывал ее, медленно продвигаясь, а она наблюдала за пульсирующим светом планеты, представляя себе дуги неистового огня, потрескивающие во мраке. Она открылась ему в каком-то забытьи, и его прикосновение заставило ее очнуться.
– Мне лень, – сказала она.
– Не имеет значения.
– Я немного пьяна.
– Это нормально.
– Ну так давай. Продолжай, и все тут.
Она немного расслабилась, поплыла... Ее ощущения крепли, бедра слегка двигались. В комнате становилось все темнее, и неясный контур Кэлли растворялся во тьме рядом с ней. Касание было почти бестелесным, крохотные ручейки наслаждения, казалось, струились из ничего. Это приятное ощущение обострялось, и она уделила ему больше внимания. Ее дыхание превратилось в едва слышный звук, во что-то вроде мяуканья, и вот, наконец, ее бедра поднялись над постелью.
«А ты здесь? Ты здесь, в этой темноте?» Все так спокойно, что единственное, на что она могла рассчитывать, было ее собственным пылом, ее собственным откликом. Так спокойно, что она была совершенно одна с этим мгновением, с ее собственным наслаждением, с ее криком, разорвавшим тишину... «А ты, ты здесь, в этой темноте?»
– А что случилось днем? – спросила она. – Ты добыл то, что хотел?
– Я добыл имя. Надо будет проверить его.
– Имя какого-то посредника? Того, кто угрожал Джею Хэммонду?
– Я в этом не уверен.
– Так что случилось?
– Кто-то ударил меня. Тогда я его тоже ударил.
Элен вытянула руку и почувствовала, как он поморщился от боли, когда она коснулась его подбитого глаза.
– Ты опасный подонок, – сказала она и прижала кончики пальцев к его рту, чтобы узнать, не улыбается ли он.
«Действительно ли я хочу тебя, – подумала она. – А если да, то зачем? Чего не хватает в моей жизни без тебя? Разве хоть чего-то в ней не хватает? Готова биться об заклад, что вполне могла бы найти все то, что есть у других, могла бы все это раздобыть. И вечер не в одиночестве, и музыку, и выпивку, и кого-то, приходящего домой не позже, чем в седьмом часу. Ужин, болтовня ни о чем, иногда приятный секс... А на следующий день снова все то же самое. А что у тебя-то есть, чего мне могло бы недоставать? Неужели что-то такое, чего я не могу иметь сама? Ты опасен. Люди чуют этот запашок, исходящий от тебя...»
Он поцеловал ее, но ей не было его видно. «Ты здесь, в этой темноте? Ты здесь?»
Она привстала и, раскинув ноги, обхватила его ими, двигаясь быстро. Одну руку она положила плашмя на его живот, а другую пропустила себе между ног, осторожно сжимая его конец, пока усаживалась сверху. Спина согнулась, и Элен нырнула вниз, подтягивая колени, чтобы раскинуть их пошире, ощущая своими пятками толчки каждый раз, когда она опускалась.
«Ты здесь?» Ее глаза были широко открыты в темноте, но она видела только себя.