Сытин-1. Измена
Шрифт:
Уже добрых два десятка лет Кореин находился в Совете Девяти в качестве главы оппозиционного меньшинства, двадцать лет старался плыть против течения, закрепить свое влияние, но неизбежно проигрывал, заодно теряя и прежние позиции. Умер Станислав Фогель из Комитета по торговле. Учитывая, что Альянс нарушал соглашения с той же скоростью, с какой вооружал свои торговые корабли, освободившееся место следовало занять кому-нибудь из центристов. Но нет — коллегия выборщиков предпочла посадить на вакантное место Людмилу Де Франко, племянницу Фогеля. Людмила оказалась женщиной спокойной (к вящему неудовольствию Кореина), а потому предпочла идти прежним осторожным курсом дяди. Она была не меньшей, чем Станислав Фогель, приверженкой партии экспансионистов. Но положение изменилось — кто-то кого-то подкупил, кто-то заставил компанию «Андрус» обратить внимание на
Какое горькое разочарование!
А там, в зале наверху, в окружении толпы подхалимов и преуспевающих молодых законодателей стояла женщина, заставлявшая дергаться нити, шевельнуть которые были не в состоянии даже деньги.
Стало быть, просто везение в политике. Нечто неосязаемое, но столь ценимое.
И от этого зависела судьба всего Союза.
Михаил — в который уже раз — позволил себе помечтать, как в зал врывается какой-нибудь маньяк с автоматом и ножом. Удар — и проблема решена! Впрочем, шальная мысль сильно обеспокоила Кореина. Тем не менее факт оставался фактом: нечто подобное могло резко изменить Союз, дать человечеству шанс, пока не поздно.
Всего одна жизнь. В подобной игре она значит до смешного мало.
Михаил задышал — глубоко и ровно. Потом, пройдя в глубину зала, завел учтивую беседу с немногими, посчитавшими своим долгом посочувствовать проигравшим. Скрипнув зубами, Кореин отправился поздравлять Богдановича — того избрали на пост председателя Государственного Комитета, что подразумевало одновременно и пост председателя Совета.
Лицо Богдановича было абсолютно бесстрастно, а пушистые седые брови придавали ему сходство с добрым дедушкой, души не чающим во внуках. При этом ни следа чувства превосходства над проигравшими выборы соперниками. Держи себя Богданович подобным образом во время переговоров об учреждении Альянса, Союз был бы в долгу перед Пеллой. Но Богданович всегда был более искушен в менее масштабных вопросах. А еще он был политическим долгожителем. Избиратели, отдавшие свои голоса Богдановичу, разного рода профессионалы, консулы, служащие, иммигранты, управленцы со станций — заметная социальная группа, определявшая итог выборов на должность, первоначально казавшуюся не столь значительной, какой она стала позже. Боже, и как разработчики Конституции посмели так несерьезно отнестись к своей работе? Ишь, вздумали поиграть с политикой! Назвали свое творение «новой моделью», в которой правительство станут формировать якобы просвещенные избиратели. При этом они, эта мерзкая свора социальных теоретиков, в числе которых были Ольга Эмори и Джеймс Карнат, позволили себе отбросить опыт последних десяти тысячелетий человеческой истории. События, которые так недобро поминал Михаил Кореин, случились давно — когда представители Сайтина еще занимали в Совете Девяти целых пять мест и представляли большинство в Совете Миров.
— Да, не повезло тебе, Михаил! — Богданович сочувственно потряс Кореину руку.
— Ничего не поделаешь — воля избирателей, — отозвался тот, сохраняя самообладание. — Тем не менее мы набрали рекордно высокий процент голосов.
«Ничего, старый пират, — ожесточенно подумал Кореин, — наступит день, и я соберу большинство голосов… Ты еще доживешь до того момента…»
— Воля избирателей, — эхом отозвался Богданович, продолжая улыбаться. Кореин в долгу не остался — тоже расцвел в улыбке и растягивал губы до тех пор, пока те не заныли от напряжения. Затем внимание Михаила переместилось к Дженнеру Харого — человеку из той же фракции, что и Богданович. Дженнер занимал влиятельный пост председателя Комитета по внутренним делам. Рядом стояла Катрин Лао, глава Комитета по информации, который занимался проверками выпускаемых Ресионом обучающих лент. Что, впрочем, было естественно.
Михаил раскрыл было рот, но тут в зал величественно вплыла сама доктор Эмори, и Катрин с Дженнером быстро направились встречать руководительницу ресионского комплекса. Кореин обиженно переглянулся с Нгуеном Тинем из Викинга (тот курировал экономику) и Махмудом Чавезом со станции «Вояджер», занимавшимся финансами, — оба были центристами. Четвертый их единомышленник, адмирал Леонид Городин стоял среди молчаливой толпы своих помощников в одинаковой одежде. По иронии судьбы, именно Комитет по обороне был самым слабым звеном в цепи единомышленников, ибо имел обыкновение часто менять точку зрения и дрейфовать в сторону экспансионистов, если на то находились веские причины. Городин примыкал к центристам лишь потому, что желал держать новые военные транспорты типа «Эксцельсиор» в Ближнем Космосе, дабы ими можно было воспользоваться в любой момент. Адмирал не уставал повторять нечто вроде: «Вы что — хотите заслать корабли черт знает куда, когда Альянс вводит одно эмбарго за другим? Желаете, чтобы избиратели стучались вам в двери, требуя еды и товаров? Хотите новой разрушительной войны? Если да, то отсылайте грузовые суда в Дальний Космос. И тогда останется уповать на доброту торговцев из Альянса».
При этом адмирал, разумеется, как бы забывал, что основанный по соображениям торговой выгоды Альянс по Пелльскому договору получил возможность перевозить грузы, но не имел права строить военные корабли. Договор также позволял Союзу, успевшему построить великое множество грузовых судов, сохранить свой флот, однако лишал его права строить новые корабли, способные составить конкуренцию торговым. По сути дела, речь шла о тонком дипломатическом подкупе, об уступке с целью возобновить прерванную во время войны доставку припасов. Когда Богданович объявил о достигнутых договоренностях, против них голосовала даже Ариана Эмори.
А станции одобрили договор. Дело оставалось за Генеральным Советом — тот должен был, собравшись в полном составе, обсудить Пелльский договор. Хоть и с незначительным перевесом, но договор все же был ратифицирован. И немудрено: Союз устал от войны, от дезорганизованной торговли, от дефицита товаров.
Теперь доктор Эмори планировала начать новую кампанию за изучение и колонизацию Дальнего Космоса.
Все знали, что подобная затея не таит в себе ничего хорошего. Доказательством тому была неудача Сола, Солнечной системы, по ту сторону космоса. В результате Сол поспешно обратил взор обратно к Альянсу, умоляя о возобновлении торговли и открытии рынков. Но у Сола были соседи, и его недальновидная суета могла навлечь беду на Альянс с тыла, после чего под угрозой оказывалось и пространство Союза. Именно на это и упирал постоянно Городин, требуя увеличения ассигнований на оборону.
Но позиция Городина была чрезвычайно уязвимой, ибо ему запросто могли вынести вотум недоверия. Адмирал мог оказаться навсегда потерянным для единомышленников, если не успел бы разместить свои корабли на наиболее важных направлениях.
А новость о поведении выборщиков в Комитет по торговле явилась настоящим ударом. Центристы полагали, будто этот пост достанется их кандидату. Центристы искренне надеялись, что сумеют помешать Ариане. Но все, что было теперь в их силах, — убедить Совет не проводить голосование по проекту «Надежда», ибо столь широкомасштабная затея подразумевала подготовку целой флотилии кораблей в частности и крупные финансовые ассигнования вообще. Но голосование можно было только отсрочить — до тех пор, пока Людмила Де Франко не прибудет с Эсперансы и не приступит к исполнению должностных обязанностей.
Или… Можно было также уклониться от участия в голосовании, дабы не собрался необходимый кворум. В этом случае проект автоматически уходил на голосование в Совет Миров. В этом случае клика Арианы могла не получить необходимого числа голосов. Представители были куда более независимы в своих действиях, особенно блок, представлявший Сайтин, ибо большинство сайтинцев принадлежало к лагерю центристов. Можно было надеяться, что нетерпеливые противники примутся терзать проект, еще не выверенный в Совете Девяти, месяцами внося изменения, которые «Девятка» ни за что не утвердила бы. Так повторялось снова и снова…
Пусть Городин еще раз попытается убедить экспансионистов отложить голосование. Адмирал лучше всех подходил для этой роли: как-никак, грудь в орденах и медалях, герой войны! Да, нужно бросить против них Городина — возможно, дело выгорит. Если нет, четырем центристам ничто не помешает воздержаться от голосования. Но умышленное снижение кворума и, как следствие, преждевременное окончание заседания могло повлечь тяжкие политические последствия.
Однако сейчас требовалось выиграть время, дабы связаться с ключевыми лоббистами, дать им возможность потянуть за нужные нити. К тому же Людмилу Де Франко по прибытии можно склонить к проведению более умеренного курса, о чем она заявила сама. Или хотя бы сделать легкий реверанс центристам по поводу законопроекта, особенно важного для ее избирательного округа. Госпожа Де Франко могла проголосовать за откладывание законопроекта на более отдаленный срок…