Сюжет для романа (Сборник научно-фантастических рассказов)
Шрифт:
Макс усмехается, обнажая острые желтые клыки.
— Я думаю, — говорит он, — что если бы эти операции не давали желаемого результата, то я бы сегодня не имел чести беседовать с вами.
Камера панорамой показывает журналистов за столиками, торопливо записывающих ответ в блокноты.
— Боюсь, что вы меня не совсем точно поняли, — продолжает корреспондент.
— Я имел в виду перспективы…. э-э-э… для человечества в целом.
— Я работаю для человечества, — сухо звучит ответ. — Неужели вы думаете…
— Простите, Макс, — перебивает комментатор, — я позволю себе уточнить вопрос моего коллеги. Считаете ли вы возможным, что подобные операции когда-либо будут производиться на людях?
Макс пожимает плечами.
— Этот вопрос нужно адресовать тем, кто такие операции разрабатывал.
Спросите лопоухих.
Смех в зале.
— И все же, — настаивает корреспондент, — нас интересует ваша точка зрения.
У Макса начинает дергаться губа. Несколько секунд он глядит на корреспондента остановившимся взглядом. Затем из его глотки вырывается пронзительный рев. Согнутыми руками наносит себе несколько гулких ударов в грудь. По-видимому, у оператора сдают нервы — телекамера стремительно откатывается назад.
— Ну что вы, Макс! — Комментатор протягивает ему связку бананов. Стоит ли из-за этого волноваться!
Пока Макс жует бананы, в студии такая тишина, что я отчетливо слышу тяжелое сопение и глухие, чавкающие звуки.
— Извините! — Он запахивает расстегнувшийся халат. — Так о чем мы?..
— Возможны ли такие операции на людях? — подсказывает комментатор.
— Это скорее вопрос этический, чем научный. Для того чтобы создать один сверхмозг, двух особей из трех нужно умертвить. Там, где речь идет о жизни животных, ваши лопоухие не проявляют особой щепетильности. Не знаю, хватит ли у них решимости, когда дело коснется людей.
Он слишком смело говорит о лопоухих. Комментатор явно чувствует себя неловко и пытается изменить ход беседы.
— Может быть, вы расскажете, над чем вы сейчас работаете?
Быстрый взгляд исподлобья. Какое-то мгновение он колеблется. Честное слово, эта горилла умнее, чем я предполагал. Достаточно посмотреть на улыбку.
— Боюсь, что это не так просто. Я плохой популяризатор, да и сама проблема выходит за пределы понимания людей с обычным генетическим кодом. Не можете же вы объяснить мартышке законы стихосложения.
Браво, Макс, браво!
— Так… — Комментатор обескуражен. — Есть ли еще у кого-нибудь вопросы?
На экране — крупным планом — корреспондентка радио:
— Простите, Макс, возможно, мой вопрос будет несколько… Ну, может быть, вы сочтете его чересчур… — Кажется, она безнадежно запуталась.
— Интимным? — приходит ей на помощь комментатор.
— Вот именно. — Она облегченно вздыхает. — Ваше прошлое. Ведь его нельзя так просто списать со счета. Звериные инстинкты. Не появляется ли у вас иногда желание…
Макс кивает головой:
— Я вас понял. Мы все находимся во власти инстинктов. От них ведь никуда не спрячешься. Разве у вас, когда вы ночью остаетесь наедине со своим мужем, не появляется желание внимать их зову?
Ржут журналисты, ухмыляется комментатор, только лицо гориллы сморщено в брезгливой гримасе.
Корреспондентка краснеет.
Отличная вещь цветной экран! Я наслаждаюсь богатством оттенков румянца на лице этой дуры.
— Я… девушка… — с трудом выдавливает она.
Теперь уже хохочет Макс.
— Тем более! — Он достает из кармана халата платок и вытирает им глаза.
— Тем более: неудовлетворенные инстинкты — самые сильные.
Комментатор пытается спасти положение:
— Спасибо, Макс. Разрешите поблагодарить вас и от имени телезрителей, которые, надеюсь, с интересом слушали это интервью.
Я выключаю экран. Пора завтракать.
Двенадцатый шифр — диетический завтрак для страдающих ожирением. Однако почему-то вместо обычных двух блюд и стакана чая металлическая рука выталкивает на поднос все новые и новые тарелки. Я пытаюсь захлопнуть дверцу, но она не поддается. Ага, понятно: новый трюк — хочешь не хочешь, а повышай потребление.
Я не могу сказать, что все это невкусно. Блюда приготовлены по рецептам опытных гурманов, но стоит мне съесть две ложки, как аппетит пропадает. Меня раздражает такое обилие еды. Я сваливаю содержимое всех тарелок на поднос, тщательно перемешиваю и выбрасываю в утилизатор. При этом я стараюсь не думать о счете, который придет в конце месяца. Нужно быть патриотом.
Необходимо обеспечить загрузку всех автоматических линий. Конвейер, работающий по замкнутому циклу, действительно страшная вещь. Что-то вроде писателя, которому не о чем писать.
Кстати, о писателях. Сейчас ты, дорогой мой, сядешь за стол и напишешь две полагающиеся на сегодня страницы. Так, на чем мы остановились?
Минут десять я тупо смотрю на недописанный лист и размышляю. Впрочем, может быть, только делаю вид, что размышляю.
Нет, пожалуй, надо начинать с главного. Я подхожу к информатору и вызываю центральный пост.
— Слушаю!
— Дайте справку. Сколько раз в литературе использована ситуация, в которой герой любит героиню, но она не разделяет его чувств и уходит к другому?
— За какой период?
— От Эсхила до наших дней.
Явное замешательство. Я слышу, как дежурный пере дает задание дальше.
— Абонент?!
— Да.
— Мы не можем дать такую справку. Объем информации превышает емкость памяти машин.
— Ну тогда за последнее столетие.
— Подождите.
Я терпеливо жду.
— Справка будет готова завтра к двадцати трем часам. Вас устраивает такой срок?
— Ладно, — говорю я, — не так уж важно знать, какая ты по счету бездарность.