Сжечь врагу сердце
Шрифт:
Через две недели, вначале мая, состоялся суд над Лерой и Олесей Леонидовной. Я не хотела на него идти, но мне пришлось, так как пострадала из-за обеих. На суде присутствовал отец Леры, который отчаянно пытался облегчить наказание для своей дочери, но настырный Демьян и мать Стаса, женщина по имени Людмила Анатольевна, требовали жестокого наказания. Их поддержали родственники убитого Виктора Сергеевича и их адвокаты. Судья посчитал виновными Леру и Олесю Леонидовну в двух статьях — побуждению к лишению жизни и покушению на убийство.
— Меня одно интересует. Можно задать вопрос, Валерия? — сурово обратился судья к девушке. — Зачем вы все это устроили по отношению к Александре? Интересно услышать лично от вас.
Лера, как в тумане, проговорила. Я знала, зачем ей это все нужно было, но хотелось услышать правду именно из ее уст. И от каждого сказанного слова мое сердце крепко сжималось.
— Чтобы рассорить смысл моей жизни с ней. Чтобы он увидел, что полюбил не…не очень хорошую девушку и разлюбил ее. Чтобы он полюбил меня. А в ней разочаровался.
— А попытка убийства к чему бы привела? Думаете, ваш «смысл жизни» после этого прибежал бы к вам?
— Он бы забыл ее. Потому что ее уже не было бы в живых.
Судья ошеломленно покачал головой.
Насильно мил не будешь.
Меня потрясла холодность на лице Леры. Олеся Леонидовна сидела вся красная от слез, ее глаза опухли, женщину трясло, ей было больно слышать, что ее ждет дальше. Лера выглядела как манекен — равнодушная, без эмоциональная и будто сознанием улетевшая в другой мир. Но когда ее глаза злобно пронзили меня и загадочно блеснули, я от испуга крепко сжала свои руки. Швы уже сняли, но покраснения возле рубцов выглядели неприятно.
— Олеся Шаркович, вы признаете свою вину по статье сто десять Уголовного кодекса Российской Федерации — доведению до самоубийства? — задал вопрос судья.
Женщина горько расплакалась и кивнула.
— Валерия Раевская, вы признаете свою вину по статье тридцать Уголовного кодекса Российской Федерации — побуждению к лишению жизни и по сто десятой статье Уголовного кодекса Российской Федерации — доведению до самоубийства? — сурово спросил судья.
Лера закатила глаза:
— По кодексу Российской Федерации я признаю свою вину. Но по собственному — нет. — стальным тоном прозвучал ее голос.
Судья объявил посадить их в тюрьму на двадцать лет и стукнул молотком по золотистой отполированной подставке.
Я вышла из зала суда в полном тумане. В коридоре меня ждал Эдгар с Гошей и Катей. Ребята выглядели ошеломленными. Резко поднялись со стульев и окружили меня.
— Ну как все прошло? — спросил Гоша.
— Посадили на двадцать лет. — ответила я.
— Ты в порядке? — поинтересовалась Катя, сжимая своими теплыми ладонями мои запястья.
Я молча кивнула.
— Ну теперь ты можешь жить спокойно. —
Я обняла его в ответ, но спокойствия не ощущала. Меня терзала вина за произошедшее со Стасом. Я хотела, чтобы он наконец вышел из комы.
Мы должны на хорошей ноте попрощаться.
***
Не прошли и сутки после суда, как мне позвонил Демьян и сообщил радостную новость — Стас вышел из комы. Я тут же направилась к нему больницу и очень сильно надеялась, что после этого отравления у него больше не будет плохих последствий.
Врач меня также проводил, но уже до самой палаты. Я робко зашла внутрь и увидела бледного парня, смотрящего в окно. Стас бросил на меня взгляд, когда я зашла в палату.
— Привет. — робко произнесла я.
— А ты кто? — быстро спросил он и слабо улыбнулся.
Я от удивления поперхнулась:
— Ты меня не помнишь?
— Мама, это ты? — широко округлив глаза, спросил парень.
Мама…Он когда-то говорил, что я похожа на его маму. Он говорил, что ему ее не хватало. Может быть, внутри него жила маленькая часть, которая скучала по матери, и поэтому он так сильно привязался ко мне, видя свою мать во мне? И поэтому он долго страдал по мне, чувствуя наш разрыв так же болезненно, как уход матери, который он испытал еще в детстве?
От этих мыслей мое сердце забилось еще сильней. Я не его мать. Скоро он с ней встретится.
— У него легкая амнезия. — сообщил мне врач. — Он вскоре все вспомнит. Только не нагружайте его информацией.
Врач вышел из палаты, оставив нас наедине.
Я кивнула и подошла к парню.
— Нет, я не твоя мама. Мы раньше встречались.
— Я не помню. — покачал головой Стас. — Тебя как зовут?
— Саша.
— Нет, не помню. — пожал плечами Стас. — А расскажи, что у нас было.
Я тяжело вздохнула и коротко рассказала, как мы познакомились и что заставило нас расстаться. Мой рассказ надолго не затянулся. Как просил врач, я рассказала очень коротко…Думаю, он потом все вспомнит без моей помощи.
Под конец парень был ошеломлен. Я поймала взглядом пробежавшую дрожь по его бледной руке.
— Хорошо, что я этого не помню. — он слабо улыбнулся.
Я улыбнулась ему в ответ.
— Знаешь…я хотела бы перед тобой извиниться. — я крепко сжала себе руки.
— За что? — не понял Стас.
— Из-за меня ты здесь…отравиться должна была я…но не ты…
— Ты такая милая, не надо тебе тут лежать. — покачал головой Стас. — А я вылечусь. Не надо за меня волноваться.
Я еще раз ему улыбнулась, чувствуя, как к глазам прильнули слезы.
— Мы с тобой расстались некрасиво. — дрожащим голосом говорила я, разглаживая большим пальцем его прохладную тыльную ладонь. — Надо было поговорить нормально и разойтись. Возможно, этого бы не было.
— А мы не можем быть…просто друзьями? — непонимающе спросил Стас.