Т-34 — амазонский рубеж
Шрифт:
Перед ним стоял старый полицмейстер, по возрасту непригодный к призыву.
— Я чем-то могу помочь, герр офицер? — козырнув, спросил старый служака. О приближающемся комендантском часе он напоминать не стал. Широкоплечий мужчина в черной форме с единственным витым серебряным погоном на правом плече плаща, скорее всего, обладал полномочиями, которых не имела вся городская власть, вместе взятая.
— Э-э, где здесь у вас поблизости находится телефон? — спросил Кемпке, кивком ответив на приветствие. До отдания чести он не снизошел.
— Можно позвонить из мэрии, но, боюсь, все уже разошлись по домам. Но учтите,
— Нет. Мне нужен ближайший телефон, — коротко ответил офицер, не вдаваясь в подробности. Отто прекрасно знал, где находится ближайшая будка таксофона с облупившейся синей краской на крыше. Он был здесь не впервые, но решил лишний раз это не афишировать.
— Сразу слева за ратушей, через дом с парикмахерской на первом этаже. — Постовой указал рукой направление.
Не поблагодарив и не попрощавшись, эсэсовец двинулся через площадь.
Полицейский проводил взглядом удалявшуюся фигуру. О чем-то еще спрашивать офицера он не рискнул. «Каким ветром его занесло к нам в город? Что он у нас забыл? — подумал старый полицейский, автоматически отметив, что подложка под погоном офицера светло-серого цвета, знак отличия Центрального аппарата СС. Он медленно побрел назад, возвращаясь на пост, под козырек крыльца мэрии. Спешить было некуда. Сменят его только утром. — И спрашивает, словно знает ответ наперед. Такие люди редкость в наших краях».
За весь короткий путь Отто попался навстречу только один человек: сутулый дворник обметал палую листву, шаркая метлой по земле. Оставалось только удивляться, что он мог видеть в сгущавшихся сумерках. Приближавшийся комендантский час, похоже, ничуть не смущал поборника чистоты. Этому было свое объяснение. Практически все дворники в Германии были негласными осведомителями гестапо или криминальной полиции. Работать на два ведомства в их среде не считалось зазорным. Такая вот профессия — следить за чистотой нравов, убирая мусор с улиц.
Через несколько минут Кемпке стоял у будки телефона. Ее окна были крест-накрест перечеркнуты приклеенными бумажными ленточками. Никто всерьез не верил в возможность бомбежек, но все приказы мэра дисциплинированно выполнялись. Порядок и еще раз порядок, возведенный в абсолют.
Офицер протянул руку вперед, собираясь открыть дверцу телефонной будки, но в последний момент передумал. Он запустил руку в карман форменного плаща, нащупывая мелочь.
На раскрытой ладони лежало несколько монеток. Пара десятипфеннигов как раз подходила для короткого местного разговора. Одна монетка выскользнула между пальцев и звонко запрыгала по брусчатке. Штурмбаннфюрер поспешно нагнулся.
В сумерках было трудно найти маленький металлический кругляш. Если бы кто-то наблюдал за ним со стороны, то он не удивился бы тому, что офицер, сидя на корточках, упорно ищет монетку. Бережливость, немного не дотягивающая до скаредности, была у немцев в крови.
Взгляд Отто скользнул по мостовой. Он дотронулся кончиками пальцев до брусчатки, потом засунул руку под нижнюю панель будки. Монетки здесь не было. Она лежала на виду рядом с носком хромового сапога. Его рука упрямо шарила под будкой. Неужели ничего нет! Только скользкая земля и жухлые листья, занесенные ветром. Кемпке должен был точно убедиться, есть тут для него посылка или нет.
Наконец кончиками пальцев он нащупал в небольшой выемке под будкой что-то мягкое, вроде небольшого свертка. Есть! Эсэсовец в черном кожаном плаще незаметно оглянулся по сторонам, потянул к себе то, что нащупал пальцами, и вытащил из-под будки сверток, уместившийся в кулаке. Затем встал и, передумав звонить, зашагал вниз по улице в сторону окраины. На ходу он поправил отворот плаща и заодно положил во внутренний карман драгоценную посылку.
Раньше получать посылки было намного проще. Объект «Трон Кримхильды» был законсервирован в декабре сорокового. С тех пор сюда изредка приезжал только Краус. Визиты были недолгими. Вальтер обходил весь охраняемый периметр с командиром роты охраны, обследовал карьер, потом обязательно один спускался вниз, на дно раскопа. Закончив инспекцию, он возвращался на полевой аэродром, откуда и отбывал без промедления.
В центре раскопа находилось циклопическое каменное сооружение, которое было принято называть алтарем. Он был вырублен на самом верху, в скальной породе, но верхний алтарь, или молельня, как его называли археологи, имел в центре колонну; нижний алтарь в своей центральной части походил на камин сложной конструкции без дымохода. Если одновременно нажать руками два угловых камня, верхушка алтаря открывалась, как крышка огромной шкатулки. Через него эсэсовец и получал зародыши — сердца гархов. Имплантированные в человеческие тела драконы принимали облик людей и присоединялись к тем, кто уже участвовал в великой миссии, смысл которой состоял в том, чтобы Земля со всеми находящимися на ней перекрестками пространств и времен перешла наконец под безраздельный контроль коричневых драконов. Но однажды хорошо отлаженному трафику пришел конец. Все хорошее рано или поздно заканчивается. А хорошее всегда заканчивается раньше, чем плохое.
Во время грозы, бушевавшей весной почти сутки, произошел оползень восточной стены карьера. Он практически похоронил под собой алтарь. Сотни тонн камня и грязи надежно укрыли памятник. Но посылки все равно приходили. Правда, очень редко. Заменивший Крауса и на этой работе, Кемпке получал их. Оставалось догадываться, какую цену гархам приходилось платить за переброску.
Никого больше не повстречав по дороге, Кемпке широким шагом дошел до окраины городка. Здесь он оставил свою машину. Черный «Хорьх» стоял в проулке между одноэтажной булочной и безоконным зданием, похожим на склад.
Машина завелась с первого раза после поворота ключа зажигания. Офицер прислушался к равномерному рычанию прогревающегося двигателя и поднес руку к груди.
Он вытащил сверток размером с сигаретную пачку и бережно положил на сдвинутые колени. Кемпке снял с него прилипший желтый кленовый листик и развернул. В посылке была коробочка из черного камня, больше всего походившая на дамский портсигар. Внутри лежали пять горошин — ярко-синие, прозрачные, с красным мерцающим ядром внутри. Они испускали голубоватое сияние. Горошины напоминали гранатовые зернышки прихотливой окраски, но для Отто эти сравнения были ненужными. Он видел именно то, чем эти зародыши были на самом деле: живыми сердцами неустрашимых гархов, покорителей глубин пространства, в просторечии — коричневых драконов.