Т-34 — истребитель гархов
Шрифт:
— Приветствую тебя, — почтительно поздоровался Вальтер.
В ответ на приветствие он услышал тихий смех, а затем удивительный звучный баритон начал декламировать:
— Все будет так, когда умрешь. Владенья сгинут невозвратно. Все ложь и тлен, все тлен и ложь. Лишь счастье битвы нам понятно. — Наставник произносил слова, словно смакуя их вкус. — И тебе доброго дня, брат.
— О чем это, Наставник?
— Старая песня. Все, что осталось в человеческой памяти о древней войне. За что и с кем сражались люди во тьме веков — неизвестно. Из текста понятно, что бились они не с людьми. Иногда мне даже нравится немецкий язык. Он очень точно передает упоение боем и горечь будущей утраты. Не каждому языку под силу… такое.
Наставник отступил на шаг и выдвинул стул из-под столешницы. На стуле оказался продолговатый бумажный сверток.
— Боеприпасы россыпью? — поинтересовался Вальтер.
— Не только, — ухмыльнулся собеседник и с треском бесцеремонно распорол бумагу черным кинжалом. — Не только боеприпасы.
— Винтовка? — уточнил Вальтер. — Зачем?
— Винтовка, — подтвердил Наставник. — Карабин системы «Маузер 98-К». Снайперская модель. Ложе из орехового дерева; прессованная фанера, конечно, легче, но в условиях влажных тропиков может «вздуться». Собирается и разбирается без инструментов. Все детали затвора соединены специальной муфтой. Единственный недостаток — сравнительно низкая скорострельность, но нам не третий фронт открывать. Стреляет, понятное дело, одиночными, перезарядка ручная.
Во время короткой лекции Наставник собрал винтовку. Разрозненные части, собранные воедино, превратились в изящное оружие. Он взвесил на руках поблескивающий заводской смазкой вороненый карабин, передернул затвор, вскинул к плечу и сухо щелкнул спуском, целясь в потолок.
— В хороших руках — верная смерть. Длинновата, но для снайпера это скорее достоинство, а не недостаток.
Наставник выложил на стол продолговатую деревянную коробку длиной примерно в сорок сантиметров и открыл крышку. Внутри три четверти пространства занимал прицел неизвестной Вальтеру системы, оставшуюся четверть оккупировали ряды зеленых патронов с желтыми головками пуль. Каждый патрон выглядывал из своего гнезда картонных сот.
Вальтер осторожно взял в руки оптический прицел без опознавательной маркировки — зеленый, с верньерами, цифрами и цветными точками на двух опоясывающих прицел шкалах. Оптика с обеих сторон была закрыта резиновыми колпачками.
— Цейсе?
— Да, прототип, — отозвался Наставник. — Прибор ночного видения, совмещенный со стрелковой оптикой. Подобные поступили танкистам и летчикам, но те слишком громоздки.
Наставник бережно принял у Крауса прицел и точным движением установил сбоку винтовочного затвора. Теперь карабин системы «Маузер» приобрел завершенный вид произведения искусства, но и это было не все. Из отдельно лежавшего чехла были извлечены на свет длинные пулеметные сошки от МГ-34 и пристегнуты к винтовке снизу. После сошек настал черед длинного черного цилиндра. Он был аккуратно прикручен на конец ствола. Закончив сборку, Наставник раздвинул сошки и установил карабин на середину стола.
— Впечатляет! — заметил штандартенфюрер Краус. Дальнейшие сборы шли в четыре руки. Винтовку разобрали и упаковали в чехол. Патроны снарядили по рифленым металлическим магазинам, которые потом разложили по подсумкам десантной сбруи.
Экипировка отправилась к остальной амуниции в сумку-вьюк. Больше вещей не было. Остальное необходимое для экспедиции доставили на субмарину; частью — служба тылового обеспечения, частью — бранденбуржцы.
До порта шли пешком. От поездки на автомобиле Вальтера Наставник отказался — в ближайшие недели возможности пройтись по твердой земле не предвиделось.
После проверки документов на территорию порта пропустили только Наставника. Штандартенфюреру вежливо отказали, объяснив, что два часа назад введен усиленный режим охраны, и для посещения пирса требуется особое разрешение. Вальтер удивился, но настаивать не стал. Он передал Наставнику штурмовой рюкзак, который сам нес от гостиницы. Сразу же за шлагбаумом, в трех сотнях метров начиналась Кильская бухта, хмурая и тревожная в багровых лучах заката.
Наставник положил ему руку на плечо и глухо произнес, пряча лицо в воротник:
— Чем ближе цель, тем выше плата. Контейнер примешь завтра, в обычном месте. Прощай.
Краус смотрел в спину неспешно идущего десантника. Он совершенно преобразился перед выходом из гостиницы, и Краус не уставал удивляться этой артистической способности. Нелепая интеллигентская замшевая куртка с нашитыми на локти кожаными заплатами скрыла могучий торс; Наставник словно сгорбился, съежился и постарел. Стремительная легкая поступь хищника исчезла, уступив место странной шаркающей походке. На правом плече висел чехол с оружием и ранец, в левой руке — объемистый штурмовой рюкзак. Казалось, старик подобрал где-то тяжелый и бесполезный скарб, а теперь ему жалко бросить все это, вот он и плетется по серым плитам к морю — то ли утопить ненужное постылое барахло, то ли утопиться самому от бессилия жить.
Когда Наставник скрылся за углом бетонного дока, Краус развернулся и пошел обратно. Дальше ждать не имело смысла. Док закрывал сходни, и он ничего не смог бы увидеть, кроме одиноко выглядывающей рубки. Вальтер шел к машине, припаркованной у гостиницы академии Северного ветра. Оставалось забрать из номера сумку Наставника, и больше никаких дел в Киле. Теперь мысль Вальтера работала в бешеном темпе — он мысленно прокладывал маршрут до Майнца. Успеть к полудню — задача серьезная, даже с учетом особых полномочий, данных штандартенфюреру Краусу шефом самого могущественного и таинственного ведомства великого рейха.
У края летного поля стояла черная машина. Вальтер открыл дверцу и махнул пилоту — это был условный знак. Самолет натужно зажужжал винтами, направляясь в сторону темного ангара, затянутого маскировочной сетью. Мотор машины был еще теплым — Вальтер сел за руль, включил зажигание. Обслуга выполняла свою работу четко — вокруг не было видно ни души. Важный гость мог спокойно сесть в автомобиль, не опасаясь ненужных встреч и разговоров. Шины мягко зашуршали, машину качнуло при выезде с грунтовой дороги на шоссе, и Вальтер открыл окно, с удовольствием ощущая в воздухе смесь бензина и осеннего леса.
Майнц лежал на левом берегу Рейна, и Вальтер чувствовал рядом присутствие широкой полноводной реки. То вспыхивало в луче заката крыло речной чайки, то из низины выползал язык белого тумана, доставая почти до самого шоссе. До Майнца было восемь километров, и через десять минут штандартенфюрер въезжал в милый черепичный пригород с игрушечными домиками. О войне напоминал только шлагбаум на въезде и зенитная батарея на пригорке, в тени опушки желтеющего леса. За пригорком свистели маневровые локомотивы, жила повседневной жизнью сортировочная станция. Там, дальше, за путями, уставленными цистернами, вагонами и платформами, дышала сырым туманом великая река.