Т. 03 Гражданин Галактики
Шрифт:
— Нет.
— Значит, тебя не было в этой комнате. Ты находился за пределами слышимости, хотя я и готов побожиться, что они положили тебя совсем рядом со мной. Понимаешь? Я знал, что ты рядом. А тебя, оказывается, не было. Значит, это телепатия.
Мысли мои изменились. Я вовсе не чувствовал себя телепатом. И вообще ощущал только голод.
— Солидарен с тобой по обоим пунктам, — согласился Пат. — Так что давай выйдем на станции Беркли и возьмем по сандвичу.
Вслед за ним я сошел с движущейся полосы, чувствуя себя уже не столько голодным, сколько полностью обалдевшим. Дело в том, что Пат ответил на слова, которых я и не думал
ГЛАВА III
Проект «Lebensraum [10] »
Хотя я и получил распоряжение не жалеть времени и писать со всеми подробностями, выполнить его практически невозможно.
Вот уже несколько дней, как я ничего не добавил к своему повествованию, но если бы даже у меня не было другой работы, я все равно не смог бы изложить все, так как, чтобы подробно описать события того дня, потребуется как минимум столько же времени. И чем усерднее будешь стараться, тем больше будешь отставать. Поэтому я не стану особо напрягаться и остановлюсь лишь на главных, наиболее важных моментах.
10
Lebensraum — «жизненное пространство» (нем.), один из терминов немецкой геополитики.
К тому же об основных целях проекта «Lebensraum» наверняка знают все.
Ни па, ни ма о первом дне мы ничего рассказывать не стали. Родителей не следует огорошивать событиями такого рода; они сразу взбрыкивают и кидаются выдумывать всяческие запреты. Мы просто сказали, что тесты будут продолжаться еще один день и что пока нас никто с их результатами не знакомил.
Доктор Арно, казалось, нисколько не удивилась, когда мы сказали ей, что знаем, каков расклад, и даже когда я выложил то, что мы считали, будто жульничаем, а все оказалось совсем не так. Она только кивнула и промолвила, что им было необходимо создать у нас впечатление обыденности происходящего, даже если обеим сторонам и придется слегка покривить душой.
— Я обладала определенным преимуществом — в моем распоряжении были детальные характеристики ваших личностей, составленные на основе проведенных тестов, чем я и руководствовалась, — добавила она. — В психологии нередко возникает нужда идти кружным путем, чтобы установить истину. Сегодня мы будем с вами действовать более открыто, — продолжала она, — мы устроим вас так, чтоб вы не видели друг друга, но в то же время находились в пределах хорошей слышимости. Я же собираюсь поместить между вами звукоизолирующий экран, который будет включаться и отключаться через неизвестные вам интервалы.
Да, на второй день все у нас шло со скрипом. Естественно, мы напрягались, и, естественно, у нас ничего не получалось. Однако доктор Арно не проявила ни малейших признаков тревоги, точно так же, как и доктор Лихтенштейн — «доктор Мейбл» Пата. Она предпочитала, чтоб к ней так и обращались — доктор Мейбл; она была низенькая, толстенькая, моложе доктора Арно и славненькая, насколько может быть славной женщина, внешне похожая на диванную подушку. Только потом мы узнали, что она босс этой исследовательской группы и ее хорошо знают в научном мире. «Смешливая толстушка» — такова была ее роль, которую она играла, чтобы успокоить простых смертных, в данном случае меня с Патом. Полагаю, это доказывает, что не следует обращать внимания на красоту упаковки, а лучше
Так что она хихикала, доктор Арно демонстрировала серьезность, мы же никак не могли понять, читаем мы мысли друг друга или нет. Я слышал шепот Пата — нам сказали, что мы можем шептаться хоть до посинения, — а он слышал мой, но иногда эти звуки как бы «бледнели». Я был уверен, что у нас ничего не получается — я имею в виду телепатию, так как все шло как обычно, совсем как в школе, когда мы с Патом обменивались подсказками на уроках, и нас никто не мог на этом застукать.
Наконец доктор Мейбл хихикнула особенно застенчиво и сказала:
— Думаю, на сегодня хватит. Как вы полагаете, доктор?
Доктор Арно согласилась, а мы с Патом вскочили как ошпаренные и поглядели друг на друга. Я буркнул:
— Кажется, то, что было вчера, оказалось случайностью. Думается, вы в нас разочаровались.
Доктор Мейбл подскочила, как кошечка, увидевшая нечто непонятное. Доктор же Арно ответила совершенно спокойно:
— Не знаю, чего ожидал ты, Том, но в последний час вы с братом были намертво звукоизолированы друг от друга, пока проходили тесты.
— Но я же слышал его!
— Конечно, слышал. Но не ушами. Мы вели запись по обе стороны звукового экрана. Если хотите, мы проиграем вам часть этой записи.
Доктор Мейбл хихикнула:
— Отличная идея.
Словом, так они и сделали. В начале записи были слышны все четыре голоса — это они объясняли, чего хотят от нас. Потом пошло только наше перешептывание — мы читали друг другу отрывки диалогов из «Комедии ошибок [11] ». Должно быть, на нас были нацелены параболические микрофоны, так как наш шепот звучал не хуже завываний штормового ветра.
11
«Комедия ошибок» — написанная в 1592 году пьеса В. Шекспира о братьях-близнецах и путанице вокруг них.
Постепенно шепот Пата затих, а мой продолжал звучать, отвечая мертвой тишине.
Мы подписали исследовательский контракт с Фондом, и па скрепил его своей подписью… правда, после довольно долгого спора. Он считал чтение мыслей делом нестоящим, чего мы не стали оспаривать, ибо главным доводом в нашу пользу было то, что денег в семье как всегда не хватало, а эта работа оплачивалась куда лучше любой каникулярной работы, которую мы могли получить; за нее платили так здорово, что мы могли надеяться поступить в колледж, даже если не сразу получим там стипендию.
Еще до того как каникулы подошли к концу, нас поставили в известность о связи между «Генетическими исследованиями» и проектом «Lebensraum», а последний был птицей уже совсем иного полета, причем, с точки зрения родителей, птичкой весьма зловещей.
Задолго до этого мы с Патом научились передавать и читать мысли так же легко, как разговаривать, и так же безошибочно, причем без всякой помощи со стороны и на любые расстояния. Надо думать, мы с ним этим делом занимались фактически уже многие годы; доктор Арно тайком записала наш «тюремный диалог» (когда мы не общались телепатически, а просто вели обычную беседу, которую хотели сохранить в тайне) и доказала, что ни один из нас не мог дешифровать записанный шепот в тех случаях, когда он понижался до уровня, недоступного слуху посторонних.