Т. 04 Дорога доблести
Шрифт:
Стар провела даже кое-какие экскурсы в героическое прошлое моего родителя, добавила, что мой дед руководил атакой на Сан-Хуан-Хилл, а затем перешла к прадедам. Но когда она начала повествовать Доралю о том, как я получил шрам от глаза до челюсти, тут она сняла все тормоза. Но, вы послушайте, ведь Стар выжала из меня многое еще при первом нашем свидании, кое-что я добавил, отвечая на ее вопросы во время нашего вчерашнего марша. Но я не сообщил ей и половины той информации, которую она сейчас выдавала Доралю. Чтобы собрать все эти данные обо мне, ей потребовалась бы многомесячная работа Сюрте, ФБР и Арчи Гудвина [85] вместе взятых! Она даже назвала команду, с которой мы играли, когда я сломал себе нос, а уж об этом я и подавно ей не рассказывал.
85
Сюрте
Я стоял, сгорая от стыда, а Дораль не сводил с меня глаз, время от времени издавая свист или сопение, означавшие, по всей видимости, одобрение. Стар закончила рассказ обычным «Так все это и было», а Дораль шумно втянул воздух и попросил:
— Нельзя ли повторить ту часть, где говорилось про Игли?
Стар согласилась и продекламировала все снова, пользуясь другими оборотами и уснащая повествование новыми деталями. Дораль, то хмурясь, то кивая головой в знак внимания, жадно слушал.
— Героическое решение, — произнес он. — Значит, он еще и математик? Где же он учился?
— Он прирожденный гений, Джок!
— Получается так! — Он подошел ко мне, посмотрел прямо в глаза, положил руки мне на плечи. — Герой, победивший Игли, достоин любого жилья. Не окажет ли он честь моему дому, приняв гостеприимство кровли… и стола… и постели?
Он говорил очень серьезно, упорно глядя мне в глаза. У меня не было возможности перекинуться взглядом со Стар, не говоря уже про Руфо, чтобы получить указания. А они мне были необходимы. Человек, который самодовольно толкует, что хорошие манеры всюду одинаковы, что люди — везде люди, явно никогда не отъезжал от своего захолустья дальше нескольких километров. Я не могу похвалиться мудростью, но достаточно поболтался по свету, чтобы постичь эту простую истину. То, что происходило, имело официальный характер, даже, можно сказать, протокольный и требовало такого же официального ответа.
Я постарался быть на уровне. Положил свои руки ему на плечи и серьезно ответил:
— Я благодарю вас за эту честь, далеко превосходящую мои заслуги, сэр.
— Но ты принимаешь ее? — настаивал он с тревогой в голосе.
— Принимаю от всего сердца (сердце — довольно близко по смыслу, я еще плохо владел здешним языком).
Он перевел дух с явным облегчением:
— Дивно! — схватил меня в свои медвежьи объятия, расцеловал в обе щеки, и только быстрое и решительное движение головой спасло меня от лобзания в уста.
Затем Дораль вытянулся во весь рост и завопил:
— Вина! Пива! Шнапса! Где тот несчастный вахлак, которому надо задать трепку! Я сдеру с него шкуру ржавыми щипцами! Кресла сюда подать! Обслужить Героя! Куда все запропастились?!!
Последнее заявление не соответствовало действительности: пока Стар занималась декламацией о том, какой я есть развели-кий герой, на веранде уже собралось человек двадцать-пятьдесят, которые, толкаясь и проталкиваясь, старались меня получше рассмотреть. Среди них, вероятно, находились и слуги, ибо тут же в одной руке у меня появилась кружка эля, а в другой — четырехунциевый стакан с огненной водой, причем все это еще до того, как хозяин кончил орать. Джоко осушил свой стакан одним глотком, я последовал его примеру, после чего рухнул на стул, подставленный мне кем-то. Во рту у меня горел пожар, а черепушка, казалось, взорвалась, так что оставалось лишь надеяться, что пиво загасит этот пожар.
Какие-то люди буквально заваливали меня кусками сыра, холодного мяса, маринадами, непонятными закусками и заедками, впрочем, очень вкусными, не дожидаясь, пока я их возьму, а просто засовывая их мне в рот, когда я открывал его, чтобы произнести «Gesundheit» [86] . Я поглощал все это по мере появления, и скоро закуски притушили фосфорную кислоту, что я выпил вначале.
Тут Дораль начал представлять мне членов своей семьи. Было бы лучше, если бы на них имелись какие-нибудь
86
Ваше здоровье! (нем.)
Хорошо хоть вовремя усек, кто тут хозяйка дома — жена Джоко, вернее, его старшая жена. Это была очень видная зрелая женщина, брюнетка с несколькими лишними фунтами веса, однако весьма завлекательно распределенными по фигуре. Одета она была так же просто, как и сам Джоко, но, к счастью, я заметил, что она подходила здороваться со Стар и обе обнялись как старые добрые подруги. Поэтому я навострил уши, когда через несколько минут ее представили мне как Дораль (со специальной приставкой, которую носил и Джоко, только женского рода).
Я тут же вскочил с кресла, взял ее за руку, склонился над ней и поцеловал. Это в малой степени походило на невианские обычаи, но вызвало крики восторга, а миссис Дораль покраснела и приосанилась, тогда как Джоко гордо ухмыльнулся.
Встал я только перед ней. Мужчины и мальчики шаркали мне ножкой, женщины от шести до шестидесяти лет низко приседали, но не так, как это делается у нас, а по обычаю Невии. Больше всего это напоминало па из твиста. Сначала балансируют на одной ноге, как можно сильнее отклоняя назад туловище, потом — на другой, так же сильно наклоняясь вперед и при этом вибрируя всем телом. Выраженные в словах, эти движения не кажутся грациозными, но в действительности они именно таковы, а в семье Доралей благодаря им не было случаев артрита или повреждения позвоночных дисков.
Джоко не затруднял себя произнесением имен. Женщины все представлялись мне как «лапочки», «красотки» и «очаровашки», а мужчины, даже те, что были старше Джоко по возрасту, — как «сыночки». Вполне возможно, что многие действительно были его детьми. В семейных и общественных отношениях Невии я так и не разобрался. На первый взгляд это было что-то вроде феодализма, но кем была эта толпа — рабами, крепостными или членами одной огромной семьи, — не знаю. И то, и другое, полагаю. Титулы тоже ничего не проясняли. Единственный титул, который был у Джоко и выделял его из прочих, была приставка «сам» — Сам Дораль, что отличало его от двух сотен просто Доралей. В своих воспоминаниях я направо и налево бросаюсь титулом «милорд», поскольку Стар и Руфо пользовались им в своей английской речи, но в общем-то это была просто вежливая форма обращения, отдаленно сходная с невианской. «Freiherr» [87] вовсе не эквивалентно «свободному человеку», а «месье» — «милорду», такие понятия точно не переводятся. Стар украшала свою речь «милордами» только потому, что она была хорошо воспитана и физически не могла сказать «Эй, ты, Мак!» даже своим близким друзьям (между прочим, одно из самых ласкательных имен на невианском языке принесло бы вам в Нью-Йорке хорошую зуботычину).
87
Барон, в дословном переводе — свободный человек (нем.).
Когда наконец все присутствующие были представлены Гордону Первоклассному Герою, мы разошлись, чтобы подготовиться к банкету, которым Джоко решил вознаградить себя за обманутые надежды на трехмесячные каникулы. Это не позволило мне поговорить со Стар и, уж естественно, с Руфо. Две служительницы повлекли меня в мои покои.
Вы не ослышались — женщины. Во множественном числе. Хорошо еще, что я несколько попривык к женской обслуге в мужских банях европейского типа и еще больше свыкся в Юго-Восточной Азии и на Иль-дю-Леван. В американских школах не обучают искусству обращения со служительницами, особенно если они молоды, очаровательны и в высшей степени готовы ко всем услугам, а ты имеешь за спиной долгий, полный опасностей день. Я еще после своего первого участия в патруле узнал, что ничто так не повышает физиологическую активность, как ружейный обстрел и выход из него живым.