Т. 06 Кот, проходящий сквозь стены
Шрифт:
Хейзел между тем создала нужную петлю времени, и Колин встретил, обольстил, повалил и обрюхатил Гретхен, чуть помоложе той, которую знал. Она родила сына, а потом (по своему личному времени) вместе с Хейзел и Колином отправилась спасать Майкрофта Холмса.
Но зачем было тратить столько усилий ради котенка? Не лучше ли было его усыпить, чтобы не мучился?
А вот зачем: без Пикселя и его способности проходить сквозь стены Майкрофта Холмса не спасли бы и будущее всего человеческого рода оказалось бы под сомнением. Шансы
На обратном пути из Батлера Чарльз оправился от своей пост-коитальной депрессии и захотел повторить опыт. Я тоже была не прочь — только не сегодня. После езды в грязной двуколке то, на чем я сидела, стало беспокоить меня. Но Чарльзу загорелось прямо сейчас.
— Мо, там впереди есть местечко, где можно свернуть с дороги и спрятать двуколку. Надежно на все сто.
— Нет, Чак.
— Почему?
— Не на все сто; туда может еще кто-нибудь свернуть. Мы и так уже опаздываем, а мне сегодня не хочется отвечать на вопросы. Не такой это день. И у нас больше нет «веселой вдовы», это решает дело — я хочу иметь детей, но не в пятнадцать лет.
— А-а.
— Вот-вот. Потерпи, дорогой, и мы это сделаем снова, приняв все нужные меры. А теперь убери, пожалуйста, руку: навстречу кто-то едет — видишь пыль?
Мать не ругала меня за получасовое опоздание, но и не настаивала, когда Чарльз отказался от предложенного лимонада, сказав, что ему нужно доставить Неда (своего мерина) домой, вычистить его и обтереть двуколку, а то выезд может понадобиться родителям. Уж очень сложная ложь — убеждена, что ему просто не хотелось смотреть моей матери в глаза и отвечать на ее вопросы. Я порадовалась, что отец отучил меня врать слишком длинно.
Как только Чак уехал, мать поднялась наверх, а я снова вышла во двор.
Пару лет назад отец ввел у нас новшество, которое многим прихожанам нашей церкви казалось греховным излишеством: два отдельных сортира, для мальчиков и для девочек, как в школе. Они нам действительно были необходимы. В тот момент в уборной для девочек, к счастью, никого не было. Я закрылась на щеколду и осмотрелась.
Немножко крови — ничего страшного.
Я вздохнула с облегчением, пописала, привела себя в порядок и вернулась в дом, прихватив попутно из поленницы немного дров для кухни — это делал у нас каждый, кто посещал тот домик.
Сбросив дрова, я зашла в умывальную около кухни, вымыла руки и понюхала их. Все в порядке — только совесть нечиста. По дороге к отцу я остановилась потрепать Люсиль за рыжие кудряшки и похлопать ее по попке. Ей тогда было года три — ну да, она родилась в девяносто четвертом, через год после нашей с отцом поездки в Чикаго. Она была настоящая куколка, всегда веселая. Я решила, что у меня
У дверей в кабинет я столкнулась с миссис Альтшулер, которая как раз уходила, и поздоровалась с ней. Она посмотрела на меня и сказала:
— Одри, ты снова бегала по солнцу без шляпки. Пора уже поумнеть.
Я поблагодарила ее за внимание. Отец говорил, что она ничем не страдает, кроме запора и недостатка физических упражнений, однако она являлась на прием не реже двух раз в месяц и еще ни пенни не заплатила с начала года. Отец был сильный, волевой человек, но собирать долги у больных не умел.
Он записывал визит в книгу и поднял на меня глаза.
— Я беру вашего слона, юная леди.
— Это окончательно, сэр?
— Да. Может, я и не прав, но твердо убежден. А что, не надо было?
— Думаю, что не надо, сэр. Мат в четыре хода.
— Да ну? — отец подошел к шахматному столику. — Покажи как.
— Может, просто разыграем? Я могу и ошибаться.
— Гр-р! Ты меня в могилу сведешь, — отец вернулся к своему столу. — Прочти вот это, тебе будет интересно. Пришло с утренней почтой — от мистера Клеменса.
— Ой!
Из того письма мне особенно запомнился один абзац:
«Согласен с вами и с Бардом, сэр — их надо вешать. Возможно, повешение законников и не излечит всех бед нашей страны, зато это будет весело, а вреда никакого. Я уже где-то говорил, что конгресс — единственный преступный класс в нашем обществе. И нельзя считать совпадением то, что девяносто семь процентов конгрессменов — юристы».
Мистер Клеменс писал еще, что его лекционное агентство назначило ему Канзас-Сити на будущую зиму. «Помню, четыре года назад мы с Вами на неделю разминулись в Чикаго. Не сможете ли Вы приехать в Канзас-Сити десятого января будущего года?»
— Ой, отец! Поедем?
— А как же школа?
— Вы же знаете, я наверстала все, что пропустила, когда ездили в Чикаго. И знаете, что я в классе первая среди девочек… а была бы и во всем классе первая, если бы не ваш совет не слишком выделяться. Может, вы правда не заметили, что я прошла почти все предметы и могла бы закончить школу…
— Вместе с Томом на той неделе. Заметил. Мы это еще обсудим. Господь не захочет — и чирей не вскочит. Достала ты то, за чем ездила в Батлер?
— Достала, но не в Батлере.
— Как так?
— Я это сделала, отец. Я больше не девственница.
Он вскинул брови.
— Тебе удалось меня удивить.
— Правда, отец? (Мне не хотелось, чтобы он на меня сердился… и он, по-моему, задолго до этого решил, что сердиться не станет.)
— Правда. Я-то думал, ты это сделала еще на рождественских каникулах. И полгода ждал, когда же ты удостоишь меня своим доверием.
— Сэр, мне бы и в голову не пришло скрыть это от вас. Я на вас полагаюсь.