Т. 10 Туннель в небе
Шрифт:
Поллукс смотрел на все это устройство неодобрительно: корабль, оборудованный для того, чтобы ублажать деликатные желудки «земноводных», вызывал у него отвращение. Не удивительно, что «кукушки» жрут столько горючего!
Но его отец был другого мнения. Он блаженно раскинулся в пилотском кресле, положив руки на пульт.
— Эта крошка нам бы подошла, — сказал он, — лишь бы цена была сходная.
— Я думал, ты для всей семьи подбираешь корабль, папа, — сказал Кастор.
— Ну да.
— Тесновато здесь будет, если поставить еще лежаки. Эдит не понравится.
— Позволь уж мне самому позаботиться о маме. А лежаков здесь достаточно.
— Как, их же только четыре? А нас сколько?
— Мы с мамой, бабушка и Вундер. Если Мид захочет лететь, для нее что-нибудь приспособим. Из чего вы можете заключить, что вас, малолетние правонарушители, я серьезно намерен отправить учиться. Ну, не кипятитесь — вы сможете тоже летать на этом корыте, но после окончания школы. Или на каникулах, когда получите постоянные права. Это ведь справедливо?
Близнецы ответили ему тем, на что труднее всего возразить, то есть молчанием. Выражение их лиц было достаточно красноречиво. Отец продолжал:
— Видите ли, я стараюсь быть честным и великодушным. Много вы знаете мальчишек вашего возраста, у которых был бы собственный корабль? Хотя бы слышали о чем-нибудь подобном? Нет таких, верно? Усвойте, наконец, что вы не супермены.
— Откуда ты знаешь, что мы не супермены? — откликнулся Кастор.
— Заключение основано на догадке, — поддержал Поллукс.
Не успел мистер Стоун придумать достойный ответ, как из люка показалась голова его матери. Гримаса на ее лице заставляла предположить, что ей пришлось понюхать нечто очень скверное.
— В чем там дело, Хейзел? — спросил мистер Стоун. — Двигатель неисправен?
— Неисправен? Мягко говоря. Я эту рухлядь и при двукратном ускорении не рискнула бы поднять.
— Что с ним?
— Никогда не видела более отвратительного… нет, уж лучше сам посмотри. Ты не доверяешь моим инженерным познаниям.
— Что ты, Хейзел, я никогда не говорил, что не доверяю тебе.
— Но это так. Ты мне зубы не заговаривай — я знаю. Иди, проверь сам. Сделаем вид, что я там не была.
Мистер Стоун встал и направился к выходу, раздраженно бормоча:
— Никогда я не говорил, что ты не разбираешься в двигателях. Если ты про тот проект эстакады, так это было десять лет назад. Пора уж простить меня за то, что я тогда оказался прав.
К удивлению близнецов, Хейзел не стала продолжать спор, а спокойно последовала за сыном в выходной отсек. Мистер Стоун стал спускаться по веревочной лестнице. Кастор отвел бабушку в сторону, выключил ее и свое радио и приблизил свой шлем к ее шлему, чтобы поговорить по секрету.
— Хейзел, что там с двигателем? Мы с Полом смотрели этот корабль на той неделе, и ничего особенно скверного я не заметил.
Хейзел посмотрела на внука с глубокой жалостью.
— Ты что, совсем того? Там же только четыре места.
— A-а… — Кастор включил радио и молча последовал вниз за отцом и братом.
На корме следующего корабля, к которому они подошли, значилось: «Херувим. Рим-III» [2] . Он принадлежал к серии «ангел» «Карлотта моторc», хотя мало походил на могучего архангела. Корабль оказался небольшим — всего сто пятьдесят футов высотой, — но ладным, ему было лет двадцать. Мистер Стоун сначала не хотел его осматривать.
2
В иудаизме, христианстве и исламе херувимом называется ангел, прислуживающий у трона Господа и бесконечно воспевающий ему хвалу.
— Слишком велик для нас, — заметил он. — Мне торговый корабль не нужен.
— Велик? — переспросила Хейзел. — Это как посмотреть. Разве что в финансовом отношении, но не по размеру. Подумай, что это будет за прелесть при пустом трюме. Я люблю, когда корабль скачет, если я кручу ему хвост — да и ты тоже любишь.
— М-м-м, да, — сознался мистер Стоун. — Ну, за погляд денег не берут.
— Ты с каждым днем рассуждаешь все более здраво, сынок. — И Хейзел полезла вверх по лестнице.
Корабль был заслуженный, он покрыл миллионы миль космоса, но в безвоздушном пространстве Луны сохранился и совсем не постарел со времени последнего запуска двигателя. Он просто дремал, ожидая срока, когда кто-нибудь придет и разбудит его, как спящую красавицу. Из него выкачали воздух, и в отсеках не было пыли. Почти все вспомогательное оборудование давно сняли и распродали, но сам корабль был чистенький и блестящий — хоть сейчас в космос.
Хейзел подметила в глазах сына пламя любви с первого взгляда. Обернувшись назад, она дала близнецам знак молчать. Из открытого входного отсека они прошли в жилое помещение: там были камбуз-столовая, две каютки и кубрик. Рубка помещалась отдельно, над ними, там же был и радиоузел. Роджер сразу же полез туда.
Под жилым отсеком был трюм, а еще ниже — машинное отделение. Корабль был грузовым судном, приспособленным для перевозки пассажиров. Можно также было назвать его пассажирским кораблем с грузовым трюмом. Из-за своей двойственной природы он и очутился, как горькая сирота, на стоянке подержанных кораблей Дэна. С грузом он двигался слишком медленно, чтобы выдержать состязание с быстроходными лайнерами, и слишком мало мог принять пассажиров, чтобы можно было заработать на их перевозке без груза. Несмотря на добротность постройки, корабль не выдержал бешеной гонки делового мира.
Близнецы решили обследовать машинное отделение. Хейзел обошла жилой отсек, одобрительно покивала головой в камбузе и наконец поднялась в рубку. Там, в пилотском кресле, она увидела сына, руки его лежали на пульте. Хейзел опустилась на голый каркас соседнего кресла (пневматические подушки отсутствовали) и, повернув голову к Роджеру, крикнула:
— Готовность на всех постах, капитан!
Роджер посмотрел на нее и усмехнулся.
— Приготовиться к старту!
— Зеленый свет! — ответила она. — Вышка дала добро. Готовы к отсчету.