Т. 11 Угроза с Земли
Шрифт:
Увертливые, отравляющие нейтроны, выделяемые плутонием, должны вырываться на свободу, в противном случае произойдет цепная реакция и — взрыв. Все помещение было затоплено незримым, почти неуловимым дождем нейтронов.
Помещение было нездоровое; в нем полагалось оставаться как можно меньше времени.
Гейгеровский счетчик небольшим потрескиванием отмечал фоновую радиацию, космические лучи, следы радиоактивности в коре Луны и вторичную радиоактивность, вызванную нейтронами.
Свободные нейтроны имеют опасное свойство заражать все, на что они попадают, возбуждая всюду радиоактивность, будь то бетонная стена или человеческое тело. Со временем это помещение пришлось бы оставить.
Далквист повернул ручку гейгеровского счетчика — аппарат перестал потрескивать. При помощи ограничительного контура он оставил влияние фоновой радиации на том уровне, который был сейчас в помещении. Это еще раз напомнило ему, как опасно здесь оставаться. Он вынул чувствительную пленку; когда он сюда вошел, она была чистой. Теперь конец пленки уже слегка потемнел. Посредине пленку пересекала красная линия. Теоретически, если носитель пленки в течение недели подвергается достаточно большой дозе радиации, способной затемнить пленку вплоть до этой линии, то он, как напомнил себе Джонни, «конченый человек».
Неуклюжий скафандр полетел в сторону. Сейчас главное — как можно скорее кончить дело и сдаться: лучше попасть в тюрьму, чем оставаться в столь «горячем» месте.
Джонни, задержавшись лишь на секунду, чтобы выключить телекамеру, схватил с полки для инструментов молоток и принялся за работу. С первой бомбой ему было трудно: когда он начал разбивать обшивочный лист «мозга», пришлось остановиться, чтобы превозмочь тягостное чувство: он всю жизнь чтил тонкую аппаратуру.
Собравшись с духом, он размахнулся — звякнуло стекло, металл издал скрежещущий звук. Настроение Джонни изменилось; он начал ощущать постыдное удовольствие от разрушения. Теперь он с энтузиазмом размахивал молотком, раскалывал, разрушал!
Джонни был так поглощен своим делом, что сначала даже не услышал, как его окликнули:
— Далквист! Отвечайте! Вы там?
Джонни вытер с лица пот и посмотрел на телевизионный экран. С него таращил глаза встревоженный Тауэрс.
Тут только Джонни увидел, что он успел уничтожить всего лишь шесть бомб. Неужели они схватят его до того, как он кончит? О нет! Он должен довести дело до конца. Выкручивайся, малыш, выкручивайся!
— Да, полковник! Вы меня звали?
— Разумеется, звал! Что все это значит?
— Мне очень жаль, полковник.
Выражение лица Тауэрса стало немного спокойнее.
— Включите вашу камеру, Джонни, я вас не вижу. Что это был за шум?
— Камера включена, — соврал Джонни. — Она, вероятно, испортилась. Шум? О, сказать правду, полковник, я тут принимаю меры, чтобы никто не мог сюда войти.
После минутного колебания Тауэрс твердо сказал:
— Я могу лишь допустить, что вы больны, и послать вас к врачу. Но я требую, чтобы вы вышли оттуда сейчас же. Это приказ, Джонни.
Джонни медленно проговорил:
— Сейчас я не могу, полковник. Я пришел сюда, чтобы принять решение, и я еще не успел этого сделать. Вы велели зайти к вам после завтрака.
— Я полагал, что вы будете у себя.
— Да, сэр, но я подумал, что должен стоять на страже у бомб, на тот случай, если я решу, что вы не правы.
— Это не вы должны решать, Джонни. Я ваш начальник. Вы дали присягу повиноваться мне.
— Да, сэр.
Все это лишь потеря времени: полковник, эта старая лиса, может быть, уже послал сюда отряд.
— Но я дал также присягу охранять мир. Не могли бы вы приехать сюда и обсудить это со мной? Я не хотел бы поступить неправильно.
Тауэрс улыбнулся.
— Прекрасная идея, Джонни. Ждите меня там. Я уверен, что вы поймете, в чем тут дело. — Он выключил телепередатчик.
«Ну вот, — сказал про себя Джонни, — надеюсь, ты уверен, что я помешался, коварное ты ничтожество!» Он схватил молоток, стремясь использовать выигранные минуты.
Но он почти сразу же остановился: его вдруг осенило, что разрушить «мозг» недостаточно. Запасных «мозгов», правда, не было, но на складе хранился большой запас нужных материалов, и Морган мог бы изготовить временные цепи управления для бомб.
Да и Тауэрс сам мог бы это сделать — правда, не очень искусно, но они все же действовали бы.
Ему придется разрушить сами бомбы, и не более чем за десять минут!
Но бомба — это массивный кусок металла, прочно стянутый большим стальным обручем. Он не может разрушить бомбы. Во всяком случае, за десять минут.
Проклятье!
Разумеется, тут есть один выход. Он хорошо знал цепи управления и знал также, как вывести их из строя. Взять хоть вот эту бомбу: если он вынет предохранительный стержень, отключит дистанционный взрыватель, закоротит задержки, руками включит цепь, ставящую бомбу на боевой взвод, затем отвинтит здесь и соединит там — тогда он сможет при помощи одной только длинной проволоки взорвать бомбу.
А там он взорвет и другие, и саму долину — и все полетит прямо в царство небесное!
А с ними и Джонни Далквист, вот так!
Джонни одновременно и думал, и делал. Все, кроме самого последнего шага — взрыва. Готовая к взрыву бомба, казалось, угрожала: она будто присела перед прыжком. Он поднялся весь в поту.
Он спрашивал, хватит ли у него мужества, чтобы взорвать себя; не струсит ли он в последнюю минуту, и надеялся, что воля его не покинет. Он сунул руку в карман куртки и вынул фотографии Эдит и дочки. «Милая, — сказал Джонни, — если я выберусь отсюда, я даже на красный свет никогда не поеду». — Он поцеловал фотографию и положил ее обратно в карман. Теперь не оставалось ничего другого, как ждать.
Почему задерживается Тауэрс? Джонни хотел удостовериться, что полковник находится в зоне взрыва. «Забавная ситуация — я сижу здесь, готовый поднять его на воздух!» Эта мысль развеселила его — она вызвала другую, более приятную: «Зачем взрывать себя живым?» Был другой способ все уладить — управление «мертвой руки»: приспособить все таким образом, чтобы бомба не взорвалась до тех пор, пока он держит руку на выключателе, или рычаге, или на чем-либо подобном!
Тогда, если они взорвут дверь или застрелят его, все полетит к черту!