Та, что будет моей
Шрифт:
— И правильно делает твоя мама, молодец. А… когда она за тобой придет?
— Ты знаешь мою маму?
Память услужливо подкинула кадры, какими податливыми были ее губы. Мягкие, теплые… И не только губы.
— Я ее… друг, — обтекаемо ответил он, и девочка скептически нахмурила светлые бровки.
— У мамы только один друг — дядя Валя.
Дядя кто?
Валя?!
— Может быть Ваня?
— Нет, дядя Валя.
Бог мой, Веснушка, ну ты серьезно?
Валя?!
И вот на это ты меня променяла?!
Вишневский не видел
Та-ак, еще чуть-чуть и тайна мадридского двора будет раскрыта.
— Скажи, а этот дядя Лох Валя, он с вами живет?
— Артур! — раздалось позади, и Вишневский обернулся.
За спиной стояла мать Веснушки — Галина, придерживая рукой… огромный беременный живот.
Беременна? В ее-то годы?!
Да что у них, твою маму, происходило тут, пока его не было!
Ну прямо Шива, богиня плодородия. Ей же ну сколько… лет сорок пять точно. Походу они с Иракли тут времени даром не теряли.
— Здравствуй, — сдержано поздоровалась она. — Не буду говорить как ты вырос, но ты действительно возмужал за эти годы.
— А вы… — он стрельнул взглядом по ее животу, — а вы совсем не изменились.
Ай да Вишневский, ай да дамский угодник.
— Ты давно приехал? — проговорила она, погладив по голове прильнувшую к ней девочку.
— Да вот только сегодня. Вышел подышать воздухом, а тут вот… дочка Аглаи.
И выжидательно уставился женщине в глаза.
Ну же, выдай себя. Ты же точно знаешь, чья она.
Но Галина даже если и знала, то ничем себя не выдала. Просто снова мягко улыбнулась.
— Бабушка, а этот дядя мне конфету не дал, — громким шепотом произнесла девочка, глядя при этом на Вишневского. — Такой жадный.
— Не дал? — делано возмутился он. — Так я же… Эй, ты сама не взяла!
Вот же маленькая вымогательница! И снова почему-то ощутил острую потребность улыбнуться.
Он всегда был равнодушен к детям, не хотел их и не знал, как с ними обращаться. Его не умиляли рекламы подгузников и коверкано рассказанные стишки про "бороду из ваты". Чем старше он становился, тем больше ловил себя на мысли, что вряд ли когда-нибудь решится на этот шаг. Но эта девочка, дочь Веснушки, она была… забавной. Умненькой. Хитрой. Где-то даже расчетливой.
Он вдруг поймал себя на мысли, что если бы у него и была дочь, то только такая.
— Валюша, так вести себя некрасиво! — пожурила бабушка внучку. — К тому же ты все равно не любишь конфеты.
— А что любит? — тут же зацепился Артур.
— Желейных мишек, душу за них продать готова. Ну ладно, нам ужинать пора. Была рада увидеть, — сказала Галина и, взяв в свою руку крошечную ладошку, повела Валюшу в дом.
Вишневский проводил их взглядом до самой двери, а потом медленно пошел к своему дому, переваривая только что увиденное.
Может ли она быть его?
Судя
Вдруг его осенило. Валюша — дядя Валя.
Это она что, получается, его дочь в честь какого-то мудозвона назвала?
Или… это все-таки не его дочь?..
Имена — это что? Просто совпадение?
Он сам не понимал, чего он хочет или Не хочет больше — чтобы она была его дочерью, что радикально изменит его жизнь, а к подобным переменам эта жизнь его не готовила, или что Веснушка родила от кого-то другого.
Почему-то думать о том, что она вот так цинично пошла кувыркаться с кем-то еще, едва он только улетел, ему совершенно не хотелось. Мужское эго не позволяло и чувство собственничества, наверное.
Ведь это я был ее первым.
Раздрай. Неопределенность. Хаос. Все то, что он не выносил и по возможности старался от подобных чувств как можно скорее избавляться.
А может… ну это все? Не рассказала, значит, так надо. Плохо ему жилось, что ли? Столько грандиозных планов, мыслей, проектов. Ребенок в его ближайшее будущее вот точно не вписывался.
На нет и суда нет. Пусть.
Но вот что-то в глубине души, возможно, внутренний не циник, не давал ему пустить это все на самотек. Нет. Он должен знать точно! Независимо от результата!
Снова обернулся — в оранжевом прямоугольнике окна гостевого дома торчала крошечная макушка с двумя тощими хвостами. Даже отсюда он услышал заливистый смех вредины.
Неужели она все-таки его?..
От размышлений его отвлек телефонный звонок. Хмуро вытащив из кармана мобильный, Артур, подумав, все-таки принял вызов.
— Привет, Чер, ну как ты добрался? — раздалось бодрое из динамика на английском.
— Знаешь, хорошо. Даже еда в самолете была на удивление сносной, — ответил он на беглом языке янки, в котором здорово поднаторел за четыре года жизни в Америке.
— Я уже жутко по тебе скучаю.
— Я же вот только улетел.
— Все равно! А ты… скучаешь?
— Само собой. Ну ладно, меня зовут к столу, созвонимся позже, хорошо?
— Люблю тебя.
— Угу, — промычал он и сбросил вызов. Сунул телефон обратно в карман.
Джессика, яркая блондинка из солнечной Флориды. Живая, красивая, не глупая. Они познакомились полгода назад на конференции по новейшим технологиям и уже тем же вечером бурно обновили заднее сидение его тачки.
Он не знал, что такое любовь, но кажется, Джессика его по-настоящему любила. А он… да черт его знает, что он к ней чувствовал. Что-то… нейтральное. Ему нравилось заниматься с ней сексом, нравилась ее непосредственность, но когда она уезжала к себе домой, не чувствовал, что ему ее не хватает. Он не хотел оставить ее на ночь или предложить жить вместе. И уж тем более — Боже упаси! — даже и не помышлял о браке. Его все устраивало. И его прагматичный мозг понимал, что вот это чувство ничего общего с тем, что люди называют любовью, точно не имеет.