Та, которой могло не быть
Шрифт:
Если она — это я, а комната приготовлен для младенца, то...
Я пружиной взвилась с подоконника и бросилась к бельевому комоду. В его выдвижных ящиках нашла стопку пелёнок. И каждая была с вышивкой: монограмма буквы «М» и птичка, в клювике которой был ключик. Пелёнки были идентичны моей, бережно хранимой мамой на Земле. Эти милые вещички жгли мне руки, дыхание перехватило от подступивших слёз.
Она — это я.
Горькие капли сорвались с ресниц и капнули на белоснежную ткань, расплываясь мокрым пятном.
— Но как я оказалась в другом мире?
Я сильнее потянула на себя ящик и стала кое-как впихивать назад детские вещи. Неожиданно в одном месте сквозь толщу материи почувствовала тепло. Шмыгнула носом и по-простому рукавом ночной рубашки вытерла мокрые глаза.
Врождённая любознательность (уж не в магистра ли) высушила остатки слёз, и я стала водить раскрытой ладонью из стороны в сторону. По ощущениям чётко определялись границы небольшого прямоугольника.
Это подогрело азарт, и я снова начала вытаскивать вещи, разыскивая спрятанную вещь. Почти на самом дне ящика я нашла небольшую коричневую тетрадь. Она и была источником тепла.
Я бережно извлекла тетрадь из ящика, как сокровище, и открыла на первой странице. Было ощущение, что я стою на пороге важного события. На форзаце каллиграфическим почерком было написано посвящение, всего пару строк: «Моей малышке, с надеждой на прощение. Слишком родная, чтобы стать ненужной. Пусть Стихии решат, кем тебе стать. Мирайя Мелфи, твоя мама. Позволю себе ею быть, мой огонёк, хотя бы на страницах этого дневника.»
А дальше тетрадь была пуста. Жёлтые пергаментные страницы с хрустом переворачивались, но, пересмотрев и перетряхнув всё и больше ничего не найдя, вернулась к единственной записи. Почерк был красивым, аккуратным. Под надписью была маленькая печать фиолетовыми чернилами — всё та же птичка с ключиком в клюве.
Я трогала подушечками пальцев округлые буквы, повторяла их контуры и проговаривала про себя эти фразы, выучив их наизусть.
— Что же произошло на самом деле, Мирайя Мелфи? Что такого ты сделала, что этими строками извиняешься перед своим ребёнком, чувствуя вину?
Вздохнув, с грустью и в полном раздрае вернула находку на место, прикрывая детским бельём, как и было.
Стоило только это сделать, как в комнату вошла графиня Стэнтон, справиться о моём здоровье и пригласить к завтраку.
— Леди Мира, служанка сказала, что вы отослали её.
Графиня выглядела очаровательно. Настроение у неё было прекрасным, что она и демонстрировала миру обворожительной улыбкой.
— Доброе утро, леди Алоиза. Да, я по возможности оттягиваю тот момент, когда мне придётся надевать это орудие пыток, по ошибке именуемое женским платьем.
Я несколько поспешно отошла от комода, в котором обнаружила дневник. Не хотелось, чтобы его кто-то обнаружил и забрал. Я была уверена, что с этой тетрадью не всё так просто. Это же мир магии, следовательно, я пока не знаю, как «активировать» дневник. Хотелось поэкспериментировать на досуге, но так, чтобы никто не видел.
На моё замечание о наряде графиня искренне расстроилась.
— Вам не нравится платье?
— Не стоит утруждаться, леди Алоиза, — поспешно добавила. — Я не расплачусь с магистром за его гостеприимство. К тому же в скором времени я планирую отбыть, — удержалась, чтобы не добавить: «в мир иной». Но даже сама запнулась на этой мысли, настолько двусмысленно она прозвучала. Как бы действительно не напророчить. — Платье очень красивое.
Я бегло посмотрела на бархатное роскошество с настоящими изумрудами, вставленными в пуговицы.
— У вас красивые наряды, леди Алоиза. Я так понимаю, это вы со мной поделились?
— Что вы, моя дорогая, — она рассмеялась. — Мой гардероб намного скромнее. Супруг не настолько богат, чтобы заказывать наряды у королевской модистки. Да ещё и приплачивать за скорость. Это платье пошито специально для вас этой ночью. Вот говорила я брату, что следует пригласить модистку сюда. Мужчина, что с него взять! Но ничего, моя дорогая, я дожму его.
У меня брови поползли вверх от удивления. Я покосилась на платье, как на экзотическую диковинку. Не нравилась мне такая забота. Ибо чревата она негативными последствиями. Зачем магистру одевать неизвестно кого в такие дорогие наряды.
— Мне кажется, это не совсем прилично, принимать в дар от мужчины такой подарок. Графиня одобрительно хмыкнула на моё замечание.
— От постороннего — да, но не от родственника.
Я вопросительно посмотрела на женщину, ожидая продолжения.
— Сегодня брат... — она заговорщицки улыбнулась и подмигнула левым глазом, — сделает официальное заявление.
— Какое?
Я напряжённо смотрела на графиню, ожидая внятного пояснения. Все эти перемигивания и подозрительные улыбочки начинали нервировать. Чувствовалась во всём этом большая пакость.
— Узнаете после завтрака, леди Мира. А сейчас бегом собираться. Ох ты ж! Времени сколько уже. Скоро и милорд Демийский приедет. Леди Ангелика просила передать вам свою благодарность, что вы так изящно разрешили вчера деликатную ситуацию.
Я скептически посмотрела на графиню. Слабо верилось в искренность блондинки, могу себе представить степень её благодарности. Леди Алоиза неожиданно изменилась в лице и прыснула от смеха, тут же спохватившись и чопорно прикрыв рот рукой.
— Вы тоже заметили? Да?
— Насколько она была мне благодарна? — переспросила иронично.
— Да, — смешливо фыркнула женщина. — А-я-яй, леди Мира, вы вмешались в планы леди Ангелики по завоеванию самого завидного холостяка Зоурака. Не приведи Стихии, она заподозрит вас в интересе к милорду, — уже более серьёзно продолжила она. — Ведь не посмотрит на то, что вы ещё по сути дитя. Только то, что вы под защитой Мелфи и Виленийских, может уберечь вас от многих неприятностей. Всё-таки эти семьи — самые уважаемые на Зоураке.