Та, кто приходит незваной
Шрифт:
— Почему ты молчишь? О чем ты думаешь? — вдруг спросил он.
— Я? Правду сказать? — Она отпила из бокала. — Я думаю о том, как все это банально. Сейчас напьемся и пойдем сексом заниматься.
— Даже во время пьянки в тебе не замолкает сценарист, — усмехнулся он. — Сочиняешь каждую сцену наперед и еще оцениваешь ее — хорошо придумано или нет, банально или оригинально.
— Какая скучная жизнь! Ничего нового. Какой, к черту, романтизм… Вот ты скотина, Лазарев! — вдруг рассердилась она и под столом ногой толкнула его
— Почему?
— Потому что ты меня с толку сбил. Я честная женщина. Я порядочная мать семейства. А ты давно не мальчик, ты должен знать, как легко заморочить женщине голову, потому что все женщины помешаны на романтизме, мы это сто раз с тобой обсуждали. Ты мной манипулируешь сейчас. А я не хочу. А я не поддамся! — с торжеством, глядя ему в глаза, произнесла она. — Будет он мне голову стихами морочить. Ишь, нашел дурочку.
Евгений улыбнулся, пожал плечами. Потом сказал:
— Как же ты мне нравишься, ты даже не представляешь. Ты ужасная, и ты — ужасно мне нравишься.
— Ага, еще скажи, что я тебе нравлюсь, но жену ты все равно не бросишь!
— Конечно, не брошу. И ты своего мужа не бросишь. — Он сжал ее пальцы, потом поцеловал их.
— Негодяй! Мне же приятно, — сквозь зубы сказала она.
В ответ Евгений снова поцеловал ее пальцы. И еще поцеловал. В помещении витал табачный дым, шумели зрители на матче, шумели люди в помещении.
Лиля допила свой коктейль, Евгений расплатился.
— Голова сейчас заболит, — пожаловалась она, стоя уже на улице, с непокрытой головой. Дождь продолжал моросить. — Ну и накурено там. Который час?
— Половина первого. Идем, я тебя буду лечить.
— Лечить? Добрый доктор Айболит… А нет, добрый доктор Ганнибал Лектер!
— Идем. Ничего не бойся.
— И ты мне вот так, напрямую, все это говоришь, ты меня буквально, не стесняясь, совращаешь, да?
— Да.
— Какая наглость, какая неслыханная наглость… — пропела Лиля. Пьяной она себя не чувствовала — так, немного шумело в голове.
Они вошли в ее номер. Евгений помог снять Лиле плащ, усадил, сам стащил с ее ног резиновые сапоги. И, сидя на корточках, подтянул вверх подол ее платья, обнажив колени.
Посмотрел на колени Лили, поцеловал их. Руками обхватил ее бедра, щекой лег на ее ноги.
Едва дыша, Лиля опустила руки, прикоснулась к его волосам, провела кончиками пальцев по мочке его уха. «Я хотела этого. Я очень хотела, чтобы это случилось. Я хотела прикасаться к нему, трогать его. Чтобы он был мой и только мой!»
— Все. Идем, больше не могу, — сквозь зубы произнес он.
— Опять ты мной командуешь…
— Выключить свет?
— Нет. То есть выключи, выключи! — испугалась она.
Евгений засмеялся, выключил свет. Стало темно, но не совсем — мимо окон плыла полная луна.
Евгений раздел Лилю, разделся сам.
Их первая близость оказалась незатейливой, без прикрас, довольно быстрой. Как его там? Ванильный секс. Но все ощущения — максимально остры, отчетливы, поскольку этой близости хотели они оба.
А то мгновение, которое писатели эротических романов обозначали «он вошел в нее», Лиля запомнила особенно четко. Секунду до того она еще была одним человеком, а позже — уже другим, превратившись в преступницу, развратницу, изменницу, негодяйку…
Но остановиться или остановить Евгения Лиля не могла. Это было не в ее силах.
Раскаленная магма билась внутри, рвалась наружу и вот — выплеснулась, затопила всю земную поверхность.
Стало легче, с одной стороны, с другой — все живое на поверхности было убито, уничтожено огненной лавой.
…Пауза, заполненная их затихающим дыханием.
— Я знаю, — вдруг сказала Лиля, садясь. — Я знаю, какой должна быть сцена знакомства Маши и Паши.
— Какой? — охрипшим голосом спросил Евгений. Закашлялся.
— Надо ввести еще одного персонажа. Маньяка.
— Кого? — Евгений опять закашлял, сел рядом с Лилей. — Зачем? У нас и без того переизбыток криминальных персонажей — чиновник-бандит, его киллер-подручный, который должен убить Машу…
— Вот именно. Мы описали не всех типичных отрицательных персонажей, которых можно встретить в большом городе, в Москве то есть. Картина получилась не полной. Нужен маньяк.
— Лилька! У нас музыкальная комедия! Мелодрама! А ты какие-то ужасы…
— А мы не будем описывать ужасы. Наш маньяк не успеет их натворить. Что-то такое, в духе Тарантино, когда зрителям не страшно, а, скорее, смешно.
— Про маньяка мы Чащину не говорили. Он сам нас убьет потом.
— Женька, я тебе точно говорю — по сюжету нам нужен маньяк, и прямо в сцене знакомства главных героев. Давай хотя бы попробуем написать — если что, потом выкинем, удалим эти сцены…
— Ладно, давай, — согласился Евгений. Он натянул трусы, Лиля торопливо накинула на себя ночную рубашку.
Включили свет, сели перед ноутбуком и принялись проговаривать вслух, обкатывать каждую фразу и потом записывать.
Как ни странно, но работа пошла, словно им двоим удалось-таки пробить эту невидимую стену, мешавшую двигаться дальше. Перебивая друг друга, торопясь, они придумывали новую сцену, потом перечитывали написанное — и сами дивились тому, что получилось.
Рассвет.
Совершенно без сил, со слипающимися глазами, Лиля и Евгений рухнули спать — тут же, в Лилином номере.
Вдвоем на узкой кровати было тесно, но только попервоначалу. Евгений прижался к Лиле, стиснул ее в своих объятиях, и… они уснули.
Она ему не нравилась. Даже больше того — она его раздражала. И вместе с тем — притягивала.
Все первые дни, что они провели в доме отдыха, сочиняя сценарий, показались Евгению сплошным мучением. Лиля все время находилась рядом.