Та сторона, где ветер
Шрифт:
– Куда? – спросил Генка.
Владику было все равно. Везде интересно.
– На берег, – попросил Илька.
Он помнил пароход с высокими черными бортами и белой рубкой. С круглыми иллюминаторами. Большая вода уже уходила, и было ясно, что такие пароходы не поднимутся к городу раньше новой весны. Но берег сам по себе хорош. Ведь все-таки иногда приходят к нему большие корабли…
От мазанки, в которой жил неизвестно кто, сбегала к воде тропинка. Петлями и зигзагами, с уступа на уступ. Илька обогнал друзей и, не оглядываясь, заскакал вниз. Струйки
Упал на колени, вскочил и крикнул так, что зазвенела вся река:
– Эй, не бойтесь!
– Вот труба… – сказал Генка.
– Надо проверить, может, у него правда рога пробиваются, – серьезно посоветовал Владик.
– Чего?
Владик улыбнулся.
– Он в самом деле как горный козленок.
– А… – сказал Генка.
Конечно, козленок. Только Генка его так назвать не решился бы. Неловко как-то: слишком уж ласково. Козел – проще…
– Козлята всегда бесятся и прыгают, когда у них рога прорезаются, – объяснил Владик.
– Айда, – сказал Генка.
Он стал спускаться первым. Он ступал, не глядя назад и напружинив спину, готовый принять на себя Владика, если тот сорвется. Но Владик прыгал почти как Илька. Только один раз он задержался перед широкой промоиной, которая разорвала тропинку. Генка протянул руку.
– Сам, – быстро сказал Владик и прыгнул, обвалив за собой глиняный пласт…
Илька ждал их внизу, танцуя от нетерпения.
– К мысу пойдем, да, Гена?
– Пошли. Тут и приткнуться негде.
Вода, отступая, освободила под обрывом узкую полоску песка. Но песок был завален мелкими бревнами, корягами, кусками коры. Плавник хрустел под ногами, как сухие рыбьи кости.
– Купаться я не буду, – предупредил Илька. – Вода еще мутная. И холодная.
– Скажи лучше: мама не разрешает, – поддел Генка.
– А я и не спрашивал.
– Я тоже не буду, – сказал Владик.
– Кто же у мыса купается, – усмехнулся Генка.
Монахов мыс не казался снизу таким высоким и грозным, как с обрыва. Освещенный солнцем, светло-серый, с травой и кустиками в трещинах камней, он похож был на грузного добродушного старика. Но река не верила в его доброту. Желтая вода сердито крутила у подножия острые воронки.
Песчаная полоса невдалеке от утеса разбивалась и терялась в нагромождении рухнувших пластов глины и камней. Там, на широком уступе, был ровный травянистый пятачок. Очень удобное место, чтобы сидеть, смотреть на катера, загорать и бездельничать. Генка знал его еще с прошлого года. Но чтобы попасть туда, нужно было переправиться через ручей. Он выбивался из-под берега и сбегал в реку. Сам ручеек – в ладонь шириной, но глины размесил вокруг себя словно землесосный снаряд.
Илька разбежался, прыгнул. И не долетел до твердой земли. Увяз до самых коленок. С чмоканьем вытянул ноги, а потом отдельно сандалии.
Владик разбегаться не стал. Просто разулся и перешел глиняное месиво.
Вдвоем
Он еще не перебрался через ручей, когда услышал, как Илька и Владик зовут его отчаянными голосами:
– Скорее!
Он рванулся, прыгая через камни.
– Во чего мы нашли! – радостно сообщил Илька.
– Я думал, скала на вас упала, – хмуро сказал Генка.
На твердой площадке у самой воды лежала вверх днищем лодка. Темная и грузная. Похожая на припавшего к земле угрюмого зверя. Один борт был проломлен, а в носовой части днища чернела неровная дыра. Такая большая, что голову можно просунуть.
– Ее наводнением вынесло, – сказал Илька.
– В самом деле? – отозвался Генка. – А я думал, что ее пираты забыли.
Илька не обиделся.
– Ее починить можно…
– Можно, Гена? – спросил Владик.
– Чем вы такую дыру забьете?
– Фанеркой, – предложил Илька.
Генка вздохнул.
– И бок проломан, – сказал Владик.
– Бок-то чепуха, – заметил Генка. Нагнулся и отковырнул щепку. – Тут вообще одна гниль. Эта посудина и до половодья была утилем.
Владик тоже колупнул днище.
– Жалко, верно? А то бы сделали себе кораблик. Парус бы поставили. Покатались бы.
Генка промолчал. Зачем говорить зря? А покататься они, пожалуй, смогут. Здесь же, у самого берега, приткнулись пять связанных бревен – обрывок большого плота. Река, огибая мыс, закручивала здесь свое течение, чтобы спрятать за скалой добычу покрупнее.
– Вот корабль! – Генка прыгнул к плоту. – Не потонет, не перевернется. – Он шагнул на бревна. Они вразнобой заходили под ногами. – Ничего, выдержат. Можно на них к нашей тропинке спуститься. Хоть через ручей снова не полезем. Идет?
Владик не ответил. Осторожно сошел к плотику. Потом сказал:
– Не хочется, Гена.
– Я тоже не поеду. Мне мама не разрешает, – с вызовом заявил Илька.
– Не разрешает – не надо, – миролюбиво откликнулся Генка. Соскочил на берег, поднатужился и оттолкнул плот. – Пусть без нас плавает. Будет кому-нибудь находка. Дров – на целый месяц.
Они забрались на травянистую площадку.
– Желтый день… – вдруг сказал Владик.
Генка понял. Шла у берега неспокойная желтая вода, и солнце, уходя к западу, тоже рассеяло в небе янтарный свет.
– Скорее, не день, а вечер, – заметил Генка.
– Гена… – тихонько сказал Владик. Он сидел с опущенным лицом и сцарапывал с ноги светлую корочку подсохшей глины. – Знаешь что… Ты, может быть, думаешь, что я трус. Из-за плота… Ну, я правда боюсь. Я просто видеть не могу мокрые бревна. Скользкие… Знаешь, сразу кажется, что опять затылком грохнусь…
– Да брось ты, ничего я не думаю, – поспешно сказал Генка.
Но говорил он почти машинально. Ему стало не по себе, как при близкой опасности. Словно перехлестнулся в него Владькин страх. Ведь в самом деле: поскользнешься, ударишься – вдруг снова беда?