Та сторона, где ветер
Шрифт:
– А… куда? – нерешительно спросил Илька.
– В Одессу, – сказал Владик.
Иван Сергеевич снова взял Ильку за плечо.
– Послушай. Если он прийти не может или еще чего… ты хоть спроси, не знает ли он, где там остановиться можно на первые дни. Адрес какой-нибудь. С гостиницами там не густо.
Илька энергично кивнул и снова поднял глаза на Владькиного отца. Но тот смотрел мимо Ильки и, видно, думал о чем-то нелегком и беспокойном.
Что-то важное происходило сейчас, Илька это чувствовал, хотя и не
А сейчас нужно спешить, ведь он – Гонец.
– Я спрошу, где остановиться. Я запомню. Я побегу.
– Пусть придет, – тихо сказал Владик.
… И стремительный Илька помчался.
Бежать хорошо, если это кому-то надо. Если кто-то ждет. Тогда можно даже забыть о погибшем «Тигренке». Ну, не совсем забыть, минуту. Совсем разве забудешь? Вон Яшка уже кричит с забора:
– Запустил? Эй, Гонец!
Илька с разбегу проскочил мимо Воробья. Тормознул по скользкой траве пяткой, обернулся:
– Чего?
– Где твой змей? – покачиваясь, допытывался Яшка. – Тю-тю полосатенький, да?
– Ну и пусть тю-тю, – мужественно сказал Илька. – Ты, Яшка, раз уж не уехал в Африку, слезь с забора и сходи со мной к Генке. Дело есть, а он не пустит. Я знаю.
Это он так сказал. Просто чтобы Яшка перестал расспрашивать про змея. А Генка, конечно, пустит, когда узнает зачем. Но Яшка спросил:
– Какое дело?
Илька рассказал.
Яшка ловко спрыгнул в траву.
– Не врешь? Правда в Одессу?
Ну и бестолковый же Воробей! Зачем Ильке врать?
– Бежим, – заторопился Яшка. – Вот увидишь, пустит нас Генка. Мы его обрадуем. Я кое-что знаю.
– Что ты знаешь? – обидчиво спросил Илька. Потому что все-таки плохо, когда каждый что-то знает, а ты один не понимаешь ничего.
– Знаю! – ухмыльнулся на бегу Яшка.
Глава двенадцатая
А с Генкой было вот что.
В день грозы, вернувшись от Владика, он вытащил из-за поленницы разбухший от сырости учебник. В комнате Генка сел к окну, разложил учебник на подоконнике и, давясь от непобедимого отвращения, открыл первую страницу.
Страница пожелтела и пахла плесенью. Старая чернильная клякса в нижнем углу расплылась и посветлела. Все остальное – буквы, рисунки, цифры – было в точности таким же, как и раньше, отвратительно знакомым, надоевшим до зелени в глазах.
Эту первую страницу Генка знал до последней запятой. Сколько раз он с нее начинал прорабатывать ненавистный «инглиш». И отступал.
Но сейчас отступать было нельзя. Это железное «нельзя» встало перед Генкой как прочная решетка. Хоть головой колотись, хоть зубами грызи. Хоть ложись на землю и волком вой.
Генка посмотрел на учебник, стиснул кулаки и заплакал.
Он плакал от ненависти. Он ненавидел эту мокрую, растрепанную книжку, которую хоть умри, а надо как-то понять и выучить за две недели. За две недели вместо девяти месяцев! Ненавидел себя за беспомощность, за страх перед этой книжкой. И вообще все на свете. Даже Владьку! Потому что все это из-за него…
Не шелохнув ни одну ветку, проскользнул в палисадник Яшка Воробей и, как из-под земли, выскочил перед окошком.
– Ох и грозища грохала! Ага, Гена?
Генка вздрогнул. В ту же секунду высохли глаза.
– Чего тебе?
В хитрых Яншиных зрачках зашевелились крошечные искорки: он увидел учебник.
– У-у… – невинным голосом начал Яшка. – Английский учишь. А говорил…
– Что я говорил? – холодно спросил Генка.
– Сам не знаешь?
– Я все знаю, – сказал Генка. – Понятно?
Яшка присвистнул, напружинился и скакнул спиной на шаткий заборчик палисадника. Сел на нем, нахохлился и закачался, как настоящий воробей.
– Ты мне сломай загородку, – хмуро сказал Генка, – тогда узнаешь!
– Я легкий… А как по-английски будет «загородка»?
– Загородка по-английски будет «балбес», – ответил Генка.
– Сам ты… – вырвалось у Яшки.
И, перепуганный собственной дерзостью, он втянул голову и прыгнул назад, за палисадник. Потом осторожно глянул сквозь ветки. Генка сидел все так же, спокойный и грустный. Он не собирался мстить.
– Если я балбес, – сказал он, – то иди и спрашивай свою умную сестру. Она ученая. В школе училась да в институте уже целых три года.
– Четыре, – сказал Яшка.
– Ну четыре… А еще сколько осталось?
Яшка за палисадником медленно выпрямился.
– Сколько… – задумчиво начал он и поднял к небу круглые коричневые глазки, будто решал трудную задачу. – Ну сколько? Всего шесть курсов. Отнять четыре… Значит, два. Два, да?
– Ты допрыгаешься, Воробей, – сказал Генка. – Катись, не мешай!
Эх, Генка, Генка… Не умел он лукавить. Слишком быстро и неловко перевел он разговор на Яшкину сестру. А Воробей хитер и догадлив.
– В медицинском шесть лет учатся, – начал он будто между прочим. – Больше, чем во всех других. Да еще какой-то этот нужен… стаж. Когда человек работает. Галка два года санитаркой работала, а потом уж в институт. Без стажа трудно.
– Мало ли что трудно.
– Отличники еще могут, – объяснил Яшка. – А ты, что ли, отличник?
– При чем тут я? – зло бросил Генка.
– Ха-ха! – нахально сказал Яшка, потому что был далеко. – Думаешь, я дурак?
Генка смотрел на него пристально и сурово.