Табакерка из Багомбо
Шрифт:
— Одноглазый тоже может быть слеп, — заявил Битон, — если он не видит лица людей и не понимает их чувств.
— О чем это вы? — не понял Кади.
— Если бы вы смотрели на лицо миссис Дикки, вместо того чтобы наблюдать за ее пальцами, вы бы увидели, что она плачет, — сказал Битон. — Ее муж погиб при пожаре, спасая своих соседей, людей, которых вы обозвали слепыми. Вы так много твердите о трате времени, мистер Кади, так вот, потратьте его побольше и обойдите как–нибудь всю деревню — попробуйте найти хоть одного человека, который не знает, что можно устроить
Не прошло и месяца, как второе чрезвычайное собрание членов добровольной пожарной команды положило конец деятельности мистера Кади и его почетному членству. Все, кроме одного пожарника, которого не пригласили, впервые за последнее время казались довольными и подобревшими. С повесткой разделались быстро: Эптон Битон, патриарх Спрусфелса, продирижировал, а прочие члены команды хором пропели «за». Теперь все ждали, когда отсутствующий пожарник, Ньювелл Кади, зайдет в почтовое отделение, расположенное за тонкой перегородкой, чтобы не взять свою почту.
— Приехал, — прошептал Эд Ньюкомб, который стоял на часах у окна.
Минутой позже за стеной послышался сочный голос:
— О боже, вы снова поставили туда эти растения!
— Мне стало так одиноко, — сказала миссис Дикки.
— Но, моя дорогая миссис Дикки, — сказал Кади, — подумайте о…
— Предложение принято, — громким голосом сказал шеф Аткинс. — Мистер Битон будет делегацией из одного человека, которая сообщит мистеру Кади, что его членство в пожарной команде, к сожалению, является нарушением правила, которое обязывает нового члена прожить у нас не меньше трех лет, прежде чем он может быть избран.
— Я ему объясню, — тоже громко сказал Битон, — что это никоим образом не личное оскорбление, а всего лишь вопрос соответствия нашим правилам, которые действуют вот уже много лет.
— Удостоверьтесь, что он понимает: мы все его любим, — сказал Эд Ньюкомб, — и скажите ему, что мы гордимся тем, что такой влиятельный человек, как он, хочет здесь жить.
— Непременно, — пообещал Битон. — Он выдающийся человек, и я уверен, поймет мудрость пункта о трехлетнем сроке. Деревня — это не завод, по которому можно пройти, краем глаза взглянуть, что там делается, а потом открыть книги и сразу понять, что устроено правильно, а что — нет. Мы ничего не производим и ничем не торгуем. Мы стараемся просто жить вместе. Каждый хочет быть своим собственным экспертом в этом вопросе, а на изучение его нужно время.
Собрание было закрыто.
Спец по продаже недвижимости из Илиума был опечален, потому что никого из тех, с кем он хотел встретиться в Спрусфелсе, он не застал. Он стоял в бакалейной лавке Хэла Брайтона, смотрел на пустынную улицу и поигрывал авторучкой.
— И что — все уехали смотреть пожарную машину? — спросил он.
— Все будут выплачивать за нее кредит в течение двадцати лет, — сказал Эптон Битон. Он присматривал за магазинчиком Брайтона, потому что Брайтон тоже отправился оценить новую покупку.
— Через неделю перед ними откроются великие перспективы,
— Да нет, просто Брайтон вечно забывает его включить с тех пор, как решил устроить все, как было раньше.
— Вы сказали, что он не хочет продавать свой дом?
— Один из тех, кто не хочет, — уточнил Битон.
— А еще кто?
— Да все.
— Что?!
— Сущая правда, — кивнул Битон. — Мы решили подождать и посмотреть, как мистер Кади здесь приживется. Времени у него маловато, но сердце у него доброе, и я думаю, мы все окажем ему поддержку.
Сувенир
Джо Бэйн, ленивый лысый толстяк, был ростовщиком. Лицо его казалось перекошенным влево, как у паралитика, а все оттого, что всю свою жизнь он смотрел на мир через ювелирную лупу. Одинокий и бездарный человечек, он уже давным–давно покончил бы счеты с жизнью, кабы не мог ежедневно, кроме воскресенья, упиваться единственной в мире игрой, которая давалась ему в совершенстве, — покупать за гроши и продавать по баснословной цене. Джо был попросту одержим этой игрой, что и неудивительно — как еще он мог бы взять верх над ближним своим? Победа была для него важнее, чем даже прибыль от сделки. Чт'o деньги — всего лишь способ сосчитать выигранные очки!
Когда в понедельник утром Джо Бэйн, как всегда, открыл свою лавку, небо над долиной затянули черные, набрякшие дождем тучи, и город словно придавило сырой удушливой периной. Осенний гром ворчал и кряхтел в седых от тумана горах. И вот, едва Бэйн повесил на место дождевик, зонтик и шляпу, снял галоши, зажег свет и утвердил свою массивную тушу за конторкой, в лавку вошел долговязый парень, застенчивый и смуглый, как индеец, сущее дитя природы, пришибленное городской суетой, да еще и явно без гроша в кармане… и предложил ему всего лишь за пять сотен долларов превосходнейшие часы.
— Нет, сэр, — вежливо и с достоинством ответил молодой фермер на вопрос Бэйна, — нет, я вовсе не хочу заложить эти часы. Я хочу продать их, так–то, ежели, конечно, получу приличную сумму.
Ему явно не хотелось расставаться с безделушкой, и, прежде чем выложить часы на конторку, фермер на секунду бережно накрыл их загрубевшими от нелегкого труда ладонями.
— Я–то надеялся сберечь их и оставить в наследство старшенькому… да только сейчас нам как раз до зарезу нужны деньги. Куча денег.
— Пять сотен долларов — и впрямь куча денег, — заметил Бэйн с видом добряка, слишком часто уже страдавшего за свою доброту. Он разглядывал драгоценные камушки, которыми были изукрашены часы, и изо всех старался скрыть изумление и восторг. Он вертел часы так и сяк, и электрический свет лампы ослепительно играл на гранях четырех бриллиантов, которые отмечали три, шесть, девять и двенадцать часов, угольком светился в недрах рубина в центре циферблата. Да одни только эти камни стоят вчетверо больше, чем запросил недотепа фермер!