Табия из двух сердец и снега

Коулл Вергилия

И вот, в образе цыганки Азы, в теплом, душном, людном вагоне экономкласса, она потихоньку тащила у попутчика кошель.

Добыча почти поддалась, Элли уже готовилась сунуть ее под лохмотья, как вредный торговец вдруг передумал спать. Его круглые глаза широко распахнулись, а огромная лапища внезапно сжалась вокруг запястья Элли (очень больно). Та заскрипела старушечьим голосом, попыталась вырваться – не тут-то было. Гад зачем-то рванул на ней балахон – а там ведь, батюшки-святы, розовое, марселово, да еще и острые девичьи коленки в

придачу.

Пришлось бежать.

Снова.

Ревущий, как медведь после спячки, торгаш гнался следом, бешено вращая глазами.

Из вагона – в тамбур. Из тамбура – в вагон-ресторан. Между столиков и удивленного полового – в следующий тамбур. За ним открылся купейный вагон, не чета «экономному»: хромовые ручки, двери красного дерева, зеркала. Элли почувствовала, что оторвалась, но ведь ненадолго! Она шмыгнула в первое же купе, захлопнула за собой дверь, упала на мягкое сиденье, чтобы отдышаться.

Одинокая девушка удивленно подняла глаза от Библии, которую читала, беззвучно шевеля губами. Элли уже вполне ее разглядела: мышь обыкновенная, серая, волосы гладко зализаны в пучок, ужасная черная длинная юбка в пол, от белой блузки лицо кажется тоже белым, как мел.

– Вы ушиблись, бабушка? – с сочувствием поинтересовалась владелица купе.

– Ой, милая, ой, ушиблась, – закряхтела Элли профессионально поставленным голосом Азы, для достоверности потерла поясницу (незаметно прикрыла прореху, откуда проглядывало марселовое розовое). – Пристал ко мне в тамбуре разбойник какой-то. Сумку отобрал. Резать, говорит, тебя, бабка, буду!

– Так надо дежурного позвать! – испугалась бледная мышь.

– А не надо, – миролюбиво предложила Элли, – ты, я вижу, душа праведная, смотри, он таких любит. Еще и тебя зарежет. И дежурного. Лучше спрячь меня. Сейчас будет стучать – не открывай.

– А тут замочек есть, – сказала девушка и действительно повернула на двери в купе какую-то защелку. – Все. Располагайтесь, не стесняйтесь. До станции доедем, а там пожалуемся. Там полиция будет. Вы кушали? У меня немного с собой есть.

Она полезла в большой уродливый черный чемодан, зашуршала там чем-то, выложила сверток на столик.

«Ишь, какая доверчивая, – подумала Элли, мысленно усмехнувшись (в это время, натянув скорбную, но благодарную мину, кивала головой), – такие долго не живут».

Элли сейчас

Лорд Торнтон писал, что не ищет красивой внешности, поэтому стараться было вовсе не обязательно, но Элли не удержалась. От профессиональной привычки готовиться перед выходом на сцену не так-то просто избавиться, между прочим.

Сначала приняла хорошую горячую ванну, попутно изучив содержимое всех баночек и склянок на мраморной полке. Наитие у Элли всегда было чудесное, не подвело и теперь – покои явно принадлежали ранее женщине, и качественные вещи хоть и пролежали нетронутыми какое-то количество времени с тех пор, как хозяйка перестала

появляться здесь, но не испортились ничуть. Элли с непередаваемым наслаждением взбила пену из душистого мыла, до блеска отмыла волосы специальным бальзамом и вышла из ванны голой, не вытираясь, чтобы вода высохла сама по себе и на коже сохранился аромат. Камин здесь, как и во всех прочих комнатах, пылал жарко – не замерзнешь даже без ничего.

Пока сохла, бродила босиком по огромной медвежьей шкуре с Библией в руках, заучивала некоторые изречения: вдруг потребуется при случае процитировать? Да и поглубже вжиться в образ не помешало бы. Когда Тень чувственно смотрел своими зеленющими глазищами, все мигом вылетало из головы. А надо, чтобы само собой от зубов отскакивало.

Затем настал черед одевания. Выбор нарядов, прямо сказать, оказался никакой. Неужели бедная неказистая мисс Чарминг собиралась на романтический ужин с женихом явиться в точно такой же блузке и юбке, какие носила круглыми сутками? Ах да, ее же не «услаждать взор» выбрали. Но все равно душа Элли протестовала. На кону стоял миллион ювеналов, но при условии, что Тень выйдет из этого особняка уже связанным брачным договором с мисс Чарминг. А если не предложит подписать, решит еще подождать, приглядеться? Опять отправляться воровать по вагонам кошели? Снова попасться на горячем? Вечно голодать и бежать?

Унылые одеяния Элли запихнула обратно в уродливый чемодан, а тот запнула ногой под массивную кровать с балдахином. Сама же выбрала из шкафа прежней хозяйки комнат самое скромное платье: из темного благородного бархата, длиною в пол, зато с достаточно интересным вырезом сверху. Запасливая мисс Чарминг везла с собой набор ниток с иголками – штопать свои неинтересные шерстяные чулки, не иначе, и Элли, высунув от усердия кончик языка, быстро прихватила ткань вечернего наряда так, чтобы оно село по фигуре. Споро, буквально «на коленке» перешивать под себя костюм с чужого плеча было ей не впервой, папаша Йозеф обычно не щедрился на новые наряды для постановок.

Волосы, так и быть, затянула в узел на затылке, совсем как на фото. Глянула на себя в зеркало, с сомнением покусала губу. Для более полного образа прижала к груди Библию и четки.

Вроде неплохо.

Тень ждал ее в гостиной, сидел в кресле, придвинутом ближе к камину, и задумчиво курил. Элли замерла на пороге, не в силах отвести взгляда от этих длинных благородных пальцев, сжимающих дорогую сигару, от блеска массивного перстня-печатки, от точеного профиля лица. Вечное, женское забурлило внутри, прорвалось на миг через хорошо отработанное профессиональное, и захотелось, чтобы он сейчас встал, отбросил сигару в хрустальную пепельницу, подошел, сжал в сильных руках так, чтобы не дышалось, и не моглось, и не оставалось ничего иного, как безвольно сдаться. Представился вкус головокружительного поцелуя, жаркое дыхание и рваные, яростные рывки его тела поверх ее.

Конец ознакомительного фрагмента.