Табор уходит в землю
Шрифт:
— Крюков, к полковнику Галкинду! — пронеслось под сводами Управления спецслужбы.
— Зачем, не знаешь? — поинтересовался Крюков у дежурного.
— К ордену тебя, вроде, не представляли. Значит на клизму, — обнадежил тот его. — Не забудь надеть штаны ширинкой назад.
В кабинете как всегда пахло смесью кофе и валерьянки. Полковник Галкин по обыкновению пребывал в состоянии тлеющего гнева.
— Что еще вы там наворочали, Крюков? — пристально
— Пытался спасти жизнь народного избранника, — отчеканил Крюков. — Но безуспешно.
Суровый взгляд полковника принял вдруг мечтательно-детское выражение.
— Да, я об этом уже слышал, — вздохнул он. — Убить такую скотину как депутат Огрызкин — редкое удовольствие. Мне вот так и не удалось…
— Так я же не… — попытался вяло протестовать Крюков.
— Я не с вами беседую, — к полковнику мигом вернулось привычно строгое выражение лица. — Так вот, капитан, насрали вы капитально. Аромат теперь долго не уляжется. За Мясоруба и его уродов вам отдельное спасибо. Надеюсь, свидетельницу спрятать успел?
— А?… В общем да… — неуверенно протянул Крюков.
В кабинете начальника он почему-то терял присущее ему нахальство. Или только делал вид?
— Тогда сам скройся. На месяц — два. Показания твои в деле имеются, пусть следствие с ними и работает. А тебе отдохнуть надо. Ты ведь, кажется, отпуск за прошлый год не отгулял?
— И за позапрошлый тоже, — уточнил Крюков.
— Вот и отдохни. Возьми удочки, ружьишко. И отправляйся куда подальше. Есть где спрятаться?
Крюков кивнул.
— Есть. Меня мой ротный командир давно к себе в гости зовет. На Волгу, в город Вяземск. Мы с ним воевали вместе. И удочка у меня имеется. Вот только ружья не надо. Мне стрельба и в рабочее время надоела. Тошнит уже.
— Вот и славненько, — полковник определенно сегодня что-то съел или понюхал. Таким добрым Крюков его не помнил. — Получай деньги, оформляй бумаги и вперед. Завтра наших ребят похороним, и чтобы в течение месяца я тебя здесь не видел!
В коридоре сыщик чуть не налетел на генерала Альпенгольда. Тот заметно обрадовался.
— А, это вы, Крюков? Опять руки в карманах? Ну никак вы не хотите вести борьбу со своим внешним видом.
Он брезгливо оглядел фирменные джинсы Крюкова и кроссовки с надписью "Puma".
— Я ведь запретил приходить на работу в брюках нашего наиболее вероятного противника. И чтобы "Риты" этой я у вас на ногах больше не видел!
Он хотел еще что-то добавить, но передумал. Крякнул и пошел по коридору.
Перед уходом Крюков заглянул к Ермакову.
— Ты обещал маслят насыпать.
— На войну собрался? — усмехнулся спецназовец.
— Нет, в город Вяземск. Буду грибы собирать, рыбку ловить. Заодно и таинственного Папу поищу. За Пастора рассчитаться надо.
Ермаков прищурился.
— А разве Пастора убили не из того ствола, который я тебе показывал? Так ведь его владельца я лично завалил.
— Нет, — покачал головой Крюков. — Эксперт сказал, что у козла, которого ты подстрелил, пальцы такой толщины, что в спусковую скобу просто не пролезли бы. Она у "парабеллума" маленькая. Так что ствол ему подбросили, чтобы нас со следа сбить. Так что придется мне в город Вяземск ехать.
— Тебе помощь не потребуется? — серьезно спросил Ермаков. — Если что, звони. На пару дней я всегда сумею вырваться.
Придя домой, Крюков долго искал в стенных шкафах свою любимую удочку, которой не пользовался уже лет двадцать. Еле нашел. Это было знаменитое "пионерское" удилище — настоящая бамбуковая двухколенка. Пенопластовый поплавок к ней Крюков сделал и раскрасил сам. Он и сейчас гордился этим произведением.
Тем же вечером Крюков созвонился с Вяземском. Ротный, как продолжал называть его Крюков, или в миру Олег Петров, страшно обрадовался его звонку. Он похвастался, что за последнее время неплохо поднялся на торговле бензином и пообещал устроить однополчанину королевский отпуск с рыбалкой и охотой.
Жена Петрова погибла год назад при взрыве машины, который устроили его конкурентами. Жениться Ротный пока не собирался и один воспитывал дочь Юльку, пятнадцатилетнюю оторву, как он ее называл.
На следующее утро Крюков погрузил в "рябуху" дорожные пожитки, залил полный бак и взял курс на древний город Вяземск.
Остановившись на пару дней в Москве, Яшка и Кармен купили по доверенности старый москвич грязно-зеленого цвета. Это должно было окончательно сбить со следа ищеек цыганского барона. С горем пополам они сумели наконец добраться до Волги, за которой было рукой подать до жилья старого Будулая.
Старик жил в старом фургоне-бытовке, снятом с колес и поставленном на кирпичи. Яшка видел его впервые. Будулай был стар и сед, но его глаза светились огнем жизни и мудрости. Он очень обрадовался появлению Кармен вместе с Яшкой.
— Здравствуй, дядя Будулай, — поприветствовала она старика с порога. — Знакомься, это муж мой, Яшка.
— Здорово, ромалэ, — усмехнулся хозяин. — Куда путь держите? Неужели цыгане снова кочевать начали?
— Нет, Будулай, — отозвался Яшка. — Можно тебя так называть?
— Почему нельзя? Люди называют, и ты называй. Имя хорошее, я им горжусь. Так от кого бежите, ромалы? Или я ошибаюсь?
— Не ошибаешься. Яшка брата барона убил, — ответила за мужа Кармен. — Это тот самый жирный боров, который… Ты ведь помнишь, как мы с тобой расстались тогда? Потом он снова на меня набросился, а Яшка вступился. Вот так все и получилось. Посоветуй, куда нам теперь деваться?
Будулай покачал головой.
— Да, девочка, непростая у вас история получилась. Что я могу вам посоветовать? Если цыганский барон отомстить захочет, он вас в любом таборе отыщет.