Табу
Шрифт:
Пока он говорил, Карл смотрел на свой бокал, осмелившись сделать один-два глотка. Было видно, что такой малюсенький глоточек, для кого-то более чем достаточный, был сущим мучением для алкоголика Карла, чья жажда только распалялась от такой малости.
Хэйс видел это и наслаждался зрелищем.
– Ну? – спросил он, окончив рассказ. – Каково твое мнение, Карл?
Он наблюдал, как Карл пытается переключить свое внимание с напитка на вопрос, который был ему задан.
– Быть может, они эмигрируют, сэр, – ответил Карл после паузы.
На какое-то мгновение Хэйс казался погруженным в собственные
– Конечно, они сделают это, Карл, – сказал он. – Именно так. Они эмигрируют вместе.
– Или встретятся в другой стране после того, как эмигрируют по отдельности, – продолжил Карл. – Женщина спасется первой, за ней – мужчина. – Проблеск вдохновения забрезжил в его налитых кровью глазах.
– Может быть, она будет считать его мертвым, – добавил он. – Его приезд в эту страну будет для нее сюрпризом.
– Это еще лучше, – улыбнулся Хэйс. – Спасибо, Карл. Большое спасибо. Я ценю твои советы. Ты это знаешь.
Карл смотрел на виски. Он едва пригубил напиток. В бокале было еще на три пальца спиртного.
– Достаточно, Карл, – сказал вдруг Хэйс с неожиданно злой нотой в голосе.
Слуга понял, что ему не позволят допить бокал виски, которое босс позволил ему налить в таком количестве. Его обманули. Его руки слегка затряслись, он поставил бокал на поднос и скользнул вон.
Брайан Хэйс остался в одиночестве, думая о блестящем фильме, который он собирался сделать.
Он уже забыл о той небольшой шутке, которую сыграл только что с Карлом. Это было лишь минутное развлечение. Более важные проблемы занимали сейчас его мысли.
Хэйс часто использовал Карла как источник новых идей или только делал вид, что советовался с ним. Это не было проявлением симпатии к маленькому немцу, как могло показаться. Это был утонченный способ унижать его.
Много лет назад Брайан Хэйс и «Континентал» заплатили внушительную сумму, чтобы импортировать Карла Хэйнца Рёхера из Берлина, где тот, после недолгой паузы в качестве фотографа, близкого к экспрессионистам, делал такие прекрасные немые фильмы, что они до сих пор вызывают восхищение критиков.
Как фотограф Рёхер обладал очень острым глазом. Он применил свои блестящие способности и в кинематографе, стал известен как один из самых одаренных немецких режиссеров, таких, как фон Штернберг, Любич, Эрих фон Штрогейм и молодой Фриц Ланг. Рёхер обладал несомненным вкусом, оригинальностью стиля и неисчерпаемым вдохновением, которые обещали ему великое будущее в Америке.
Но, на беду, он попал в поле зрения Хэйса.
Впервые они встретились, когда Хэйс ангажировал Рёхера для «Континентал пикчерз». Во время их первой беседы Хэйс заметил оттенок тевтонского высокомерия и независимости в небольших глазах немца. Он понял, что Рёхер считает его американским обывателем, который занимается искусством ради денег. Он не мог не увидеть мощного интеллекта Рёхера, как и того, что немец считает себя интеллектуально выше своего американского босса. Это запало в душу Хэйсу, потому что, будучи бизнесменом необычайно ловким, он не обладал эстетическим чувством талантов, которые он использовал. Он не мог отличить Пикассо от Матисса, Пруста от Томаса Манна. Он был заурядным голливудским владыкой, чьи мозги – в его записной книжке.
Хэйс решил нанести пробный удар.
После первых шагов Рёхера в Голливуде – удачных психологических триллеров, которые принесли доход, Хэйс предложил маленькому режиссеру сляпать глупую костюмную драму с музыкальными номерами. Не удивительно, что Рёхер отказался. Он сообщил Хэйсу через одного из самых влиятельных студийных продюсеров – того самого Оуэна Эссера, с которым позднее Джозеф Найт вступит в единоборство, – что его пригласили не для того, чтобы штамповать костюмированные мюзиклы, что на «Континентал» есть другие режиссеры, которым привычно делать подобную работу, и что его отказ – окончательный. Хэйс должен принять его, или они расстанутся, сказал Рёхер.
Поначалу казалось, что Хэйс уступил. Он взял назад свое требование, и Карл Хэйнц Рёхер считал, что выиграл битву и может высоко держать голову.
Но наступила мертвая тишина. Телефон Рёхера не звонил. Никаких предложений ему не делалось. Казалось, студия забыла о его существовании. Для него не было работы.
Другие иностранные режиссеры продолжали строить фундамент своей карьеры в Америке, Рёхер же сидел сложа руки. Разъяренный, он попросил своего поверенного найти ему работу на других киностудиях. Но тот сообщил ему, что это невозможно. Согласно контракту, он может работать на других студиях только с согласия «Континентал пикчерз». Без позволения Брайана Хэйса он нигде не сможет найти работу.
Доведенный до бешенства, Карл Рёхер организовал встречу с главами крупнейших студий. Он попросил их выкупить его контракт с «Континентал» и позволить ему начать работать. Но никто не согласился. Хотя Рёхер этого не знал, Брайан Хэйс лично забаллотировал его. Теперь он не сможет найти работы нигде.
Рёхер подумывал о том, чтобы вернуться в Германию. Но политическая ситуация в стране была напряженной, царил хаос, инфляция расшатывала экономику, а к власти рвались нацисты. Рёхер, по национальности еврей, при таком положении вещей не рискнул вернуться на родину.
Карл Рёхер попал под железную лапу Брайана Хэйса. Молчание главы студии продолжалось.
К тому времени все деньги Рёхера растаяли из-за довольно дорогого образа жизни, который он вел в Голливуде. Он был вынужден продать свой брентвудский дом и переехать в бунгало недалеко от студии. Он яростно сетовал своему поверенному, друзьям и коллегам на несправедливость, которой его подвергают. Конечно, все ему симпатизировали. Но никто не мог дать дельного совета, кроме одного, очевидного: Карл Рёхер должен на коленях признать превосходство Брайана Хэйса и выразить готовность выполнить любой проект, который тот вздумает ему поручить, – и таким образом вернуть себе расположение могущественного босса.
Этого Карл Рёхер сделать не мог. Его тевтонская гордость не вынесла бы такого удара. За время его краткого общения с Брайаном Хэйсом успело возникнуть яростное противоборство воль, подогреваемое инстинктивной неприязнью и потребностью каждой из сторон интеллектуально ощущать себя выше другого.
Карл Рёхер пытался забыться при помощи вина. Дни напролет он проводил в алкогольном угаре в бунгало, кляня судьбу. Его банковский счет сошел на нет. Друзья испарились, как это всегда случалось в Голливуде, когда к кому-нибудь приходила беда.