Тадж-Махал и сокровища Индии
Шрифт:
Хрупкая на вид Арджуманд на деле оказалась очень выносливой и терпеливой. Шах-Джахан подвергался преследованиям со стороны отца, правящего падишаха Джахангира. Семь лет Кхурраму и Мумтаз пришлось скитаться по стране, так как падишах не хотел передавать свой трон Шах-Джахану и пытался уничтожить его.
Когда же смерть настигла Джахангира, наследный принц появился во дворце и сумел захватить трон. Несмотря на настойчивые просьбы Мумтаз пощадить братьев и племянников, Шах-Джахан жестоко расправился с ними, уничтожив всех возможных претендентов на престол. Так он отомстил за годы изгнания и преследований, за жестокие схватки, каждая
По законам ислама Шах-Джахан должен был прятать жену от посторонних. Так поступали все мусульмане. Этому способствовало отсутствие окон на женской половине дома. Женщины могли лишь выходить в закрытый двор или смотреть на мир через зарешеченные подобия окон, созданные восточными мастерами. Через просветы узоров женщины могли наблюдать за происходящим снаружи дворца, оставаясь при этом незамеченными.
Кроме прочего, считалось крайне непристойным расспрашивать мужчину о его супруге или вообще говорить о ней, даже при общении с близкими друзьями.
В повседневной жизни, согласно канонам ислама, муж и жена должны были обращаться друг к другу как к матери Али или отцу Хусейна (имена, конечно, произвольны), то есть по родственной принадлежности к общим детям. В третьем лице жена говорила о муже как о господине, а он о ней – как о госпоже. Младшим господином обычно именовался первенец.
Любопытен тот факт, что женщины на Востоке умудряются рожать по два раза в год. Тонкая талия здесь – показатель женской несостоятельности и непривлекательности для противоположного пола. Поэтому между вынашиванием детей тело под одеждой оборачивают несколькими слоями ткани, помогающей женщине снова выглядеть «сильно беременной» в доказательство того, что она любима и желанна.
Рождение ребенка окружалось тайной по причине боязни влияния дурного глаза. Появление на свет мальчика было гордостью семьи и предметом зависти недругов, а потому могло навлечь на роженицу и новорожденного злых духов. Приняв младенца, повитуха громко объявляла: «Да это девочка, да еще кривая!» Таким наивным сокрытием пола семья надеялась уберечь ребенка от сглаза.
При рождении девочки пол не скрывали, ибо оснований для зависти это событие не давало. Но, чтобы девочка выросла красивой, та же повитуха сообщала во всеуслышание, что девчонка черным-черна. На самом деле это означало, что новорожденная «светла, как полная луна». Родственники и даже домашние могли увидеть роженицу и младенца лишь на шестой день после родов, в праздник чхати, поскольку до этого срока мать и дитя были особо уязвимы для дурного глаза.
В знатных семьях женщину называли по титулу или почетному прозвищу. Все дошедшие до нас имена знаменитых индийских мусульманок – Мумтаз-Махал, Нур-Джахан, Джаханара, Зеб ун-Нисса, Хазрат Махал и другие – суть титулы и прозвища.
История индийского Средневековья сохранила имена этих женщин, которые проявили себя не только как жены и матери. Эти женщины сумели совместить семейный долг с иной деятельностью (а иногда им, по воле обстоятельств, приходилось жертвовать супружеством и материнством).
Все они в той или иной степени нарушили сложившиеся традиции и стереотипы, хотя и не всегда осознавали это, но именно таким путем они смогли оставить свои имена на страницах истории.
Мумтаз-Махал стала для мужа незаменимой помощницей и верным другом. Она оказалась замечательной матерью. Дети рождались один за другим, но состояние беременности не мешало Мумтаз сопровождать мужа во всех его походах.
Изнемогая от постоянной усталости, Мумтаз-Махал сама ухаживала за детьми, но никогда не жаловалась и всегда умела найти для мужа теплые слова поддержки.
Шах-Джахан безгранично доверял жене, он даже назначил ее хранительницей главной государственной печати. Он советовался с Мумтаз при решении всех важных вопросов. А если Мумтаз-Махал по какой-то причине не могла присутствовать на торжественной церемонии или встрече иностранных послов, то их переносили на другое время.
Мнение мудрой Мумтаз воспринималось как бесспорная истина, так как она могла объективно оценить политическую обстановку, просчитать все возможные последствия и обстоятельства принимаемого решения. Шах-Джахан преклонялся перед прозорливостью жены.
Все сокровища мира он готов был положить к ногам любимой. Во имя Мумтаз падишах вместо зданий, возведенных из красного песчаника, строил беломраморные дворцы и мечети. Ему казалось, что все прекрасное становилось во сто крат прекраснее от восхищенного взгляда жены.
Падишах старался выразить всю глубину своих чувств в формах и линиях великолепных зданий и сооружений. Не случайно, а вполне заслуженно Шах-Джахана называли великим зодчим. На всем белом свете у него не было никого роднее и ближе прекрасной Мумтаз. Наверное, огромная любовь к этой женщине и вдохновляла Шах-Джахана на строительство дворцов, крепостей и мечетей, равных по красоте которым нет. В их совершенных линиях вся сила его любви и нежности.
Падишах любил в жене все. Ему казалось, что глубина ее миндалевидных глаз всегда таила в себе какую-то загадку. Когда Мумтаз грустила или сильно уставала, она казалась Джахану обиженным ребенком. Он обнимал жену, прижимал к своему сердцу и старался сделать все, чтобы снова увидеть радостную улыбку на ее устах и милые ямочки, прятавшиеся в уголках губ.
Когда Шах-Джахану нездоровилось, Мумтаз проводила возле его ложа целые часы и дни. Ее прохладные нежные пальцы касались горячего лба любимого, и ему сразу становилось легче, болезнь отступала, а мысли приобретали ясность и четкость.
Но больше всего Шах-Джахан любил сладостное тело Мумтаз, почти два десятилетия дарившее ему несказанное блаженство. Впервые испытав всепоглощающую страсть, Джахан назвал любимую нежным именем Лала, что в переводе с персидского означает «алая капля рубина».
Он жалел ее теплое и нежное тело, когда его разрывала боль родовых мук. Шах-Джахан был горд своими детьми. Четырнадцать раз Мумтаз рожала ему детей. Девять из них выжили и выросли до зрелого возраста.