Таёжный перегон
Шрифт:
Этого момента геологи ждали, как большого праздника, и вот так буднично и прозаично все произошло. Будто не было позади долгих разговоров у костра и сомнений по поводу получения лошадей, будто никогда не говорил Дубовик, что все будет нормально.
– Что ты вяжешь? – не влезая в разборки по поводу задержки лошадей, Костя показал на веревку, которую Антон не выпускал из рук и, словно на «автомате», плёл косичку.
Антон показал на бухту веревки, лежавшей у его ног:
– Видишь, наша веревка толстая, как канат. Такой только машины буксировать. А эта тонкая и очень прочная. Ей мы
Костя покрутил в руках «косичку» и потянул со всей силы. Веревка не поддалась.
– Точно крепкая, однако, здорово придумали. Её даже лошадь не порвёт.
На одном конце такой двухметровой веревки, которую геологи называли вьючкой, была выведена петля, предназначенная для того, чтобы ее можно было надеть на крюк вьючного седла. Другой конец туго стягивал прочный бандаж из капроновой нитки.
– А это что за пряжка? – увидев, чем занимается Роман, переключился на него коневод.
Тот сказал, что эти пряжки пойдут на череза, которые они дорабатывают. Так ребята называли длинные ремни, которыми перетягивали вьюк. Когда через затягивали, прикладывалось значительное усилие, и обычная пряжка не выдерживала. А эта была сделана из круглого кольца, спаянного посередине. Кольцо обжимал гвоздь, служивший шпилькой.
– У тебя, Ромка, светлая голова. Далеко пойдешь, если не остановят. Такие люди нам нужны.
– Не я придумал. Это идея начальника, а я всего-навсего рядовой исполнитель. Дубовик сказал, что лучше потратить время сейчас, чем потом мучиться на перегоне – там будет не до вьючек и черезов. Сам знаешь, когда идешь ходом, каждая остановка тянет время.
Костя повертел пряжку в руках, что-то про себя прикидывая, и, не выдержав, спросил:
– А где ты кольца взял? Я бы тоже от таких не отказался.
Роман, ревниво следивший за каждым движением коневода, сказал, что их достал начальник. Антон помнил историю с этими кольцами, но рассказывать не стал.
Каждую весну накануне выезда в поле в экспедиции проводилось списание полевого снаряжения, числящегося на подотчетниках. Двор, где проходило это мероприятие, больше походил на барахолку, чем на территорию серьезного учреждения. Все вокруг было завалено выцветшими драными телогрейками, резиновыми сапогами и прочим «добром». Наряду со старьем попадались вполне приличные вещи, которые могли бы послужить еще не один полевой сезон. Списывали их только потому, что подошёл регламентированный срок эксплуатации. Среди старья Дубовик приметил кольца, закреплённые на рваных конских сумах и на потрепанном брезенте. Он хотел их снять, но снабженец забрал и небрежно бросил в общую кучу.
– Не трогай! Когда спишем, тогда и будем разговаривать, – сказал он грубо.
Больше часа Дубовик прождал, пока официальным актом оформили списание всей «малоценки», а когда напомнил про кольца, старье стали забрасывать в грузовик, чтобы увезти на свалку. Тем не менее он успел отрезать несколько колец. Но тут, словно коршун, подлетел снабженец и отчитал последними словами. Дубовик обиделся и решил его проучить.
Василий Козлов еще недавно сам ходил в поле техником-геологом, однако со временем понял, что настоящий геолог из него не получится, а такие же деньги
«В наше время диплом – это щит, которым можно надёжно прикрыться, – иногда проскальзывало в его разговоре, – в конце концов, неважно, что в нем написано, главное, чтобы он был».
Еще задолго до экзаменационной сессии он «растолкал» контрольные и, чтобы о нем не забывали, терпеливо напоминал. Однако в этот раз случилось непредвиденное: накануне сессии геологи вернули незаконченные работы.
– Крепкая пряжка, – одобрительно сказал Костя. – Ремень сгниет, а железка сто лет прослужит.
Глава 2
«Дикари» в загоне
Так и не дождавшись обеда, геологи попили чай и пошли смотреть лошадей. Поднимая клубы пыли, табун «дикарей» метался по загону. Дух свободы гнал одичавших за зиму животных вперед, заставляя искать выход из плена. На родных просторах лошади познали радость приволья и запомнили вкус сочной травы, а сейчас их загнали в клетку с пятачком вытоптанной до пыли земли.
«Только бы быстрее очутиться на воле, только бы поскорее вырваться из этой загородки. Быстрее, быстрее, быстрее…» – чудилось в топоте десятков сильных ног.
– Вот это сила! Носятся, как шальные, – восторгался Антон, завороженный необычным зрелищем. – Настоящие дикари! Не хуже мустангов из прерий Северной Америки. Посмотрите, их даже не сосчитать. Вот это мощь…
Его голос потонул в налетевшем вихре. Увидев приближавшихся людей, лошади заметались еще сильней и неудержимым ураганом понеслись вперед. Пыль плотным серым облаком повисла над загоном, закрыв солнце. При малейшем передвижении животных серое облако сносило в сторону шедших ребят, накрывая плотным покрывалом.
– Смотрите, смотрите, один вырвался! Вон с той стороны городьбы бегает, – показывая на лес, закричал Стас. – Вот он снова рванул.
Какой-то рыжий конь быстро носился вдоль загородки. Как одержимый, он неистово рвался в загон и, не найдя прохода в изгороди, останавливался. Конь бился грудью в разделявшую преграду, пытаясь раздвинуть крепкие жерди, но они не поддавались. От отчаяния он неистово ржал. Дикие вопли отчаяния тут же подхватывали в табуне, и от этого казалось, что в загоне сотни взбесившихся дикарей.
– Он не вырвался, – пояснил Костя, шедший рядом со Стасом. – Это жеребец, мы его сами туда не пустили. Все лошади ходили в одном табуне, теперь ваших забрали, а его оставили – вот он и бесится. Никак успокоиться не может. За нами увязался. Тут у него есть один друг – Серым мы его называем. Он с ним два лета у таких же, как вы, геологов в одной связке ходил, привык. Когда гнали вам лошадей, всю дорогу его отгоняли, а он бежит за нами, как собака. Хотели поймать, черта с два – не дается… А когда лошадей стали в загон заводить, всё норовил туда проскочить. Наглый, скотина. Ничего не понимает. В этот момент он может растоптать любого…