Тафгай 4
Шрифт:
— «Малыш», помоги этого смертника запихать на заднее сиденье. Сдадим его охране, пусть вызванивают полицию, милицию и «карету» скорой помощи, — пробормотал я.
— И как ты только среагировал? — Почесал затылок мой юный одноклубник. — Ещё бы чуть-чуть…
— И прощай Олимпиада в Саппоро, — закончил я фразу за Бориса.
— Мужики, а выпить есть? — Спросил первым делом, оказавшись в теплой машине, ненормальный мужик. — Что-то я продрох на снегу.
— Ты хоть дебилоид понимаешь, что в рубашке родился? — Зло рыкнул я, теперь уже осторожно катясь по дороге на спортивную базу, а то вдруг тут ещё такие же «пассажиры»
— Что наша жизнь? — Икнул незнакомец, выпучив пьяные глаза. — Игра. Наливай.
— Извини, руки заняты, — сказал я, скрипнув зубами. — Сейчас Боря тебе с правой «нальет».
***
Из-за дикого происшествия в пути я долго не мог уснуть. Даже встал примерно в два часа ночи и вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Снег к тому времени прекратился, и сквозь черные ночные облака кое-где показались яркие и мелкие, словно золотые песчинки, звёзды.
«Слышишь, там, в голове, как ты узнал, что впереди за сотню метров на дороге стоит человек?» — мысленно спросил я.
«Испугался, — тихо засмеялся голос. — Не знаю. Почувствовал опасность и предупредил. Теперь понимаешь, что мы должны дружить?»
«Перед Олимпиадой наша сборная поедет на товарищеские матчи в Финляндию и Швецию, я там чего-нибудь куплю, тут продам. Схема простейшая только детали нужно продумать. Так тебя на первых парах устроит?» — спросил я, понимая, что в таких обстоятельствах просто обязан с голосом в голове сотрудничать.
«Да», — прошипел он.
***
На следующий день, 7 января, после утренней сорокаминутной тренировки, где наш героический хоккейный коллектив «зарыв топор войны», поклялся друг перед другом, что расшибёмся в лепёшку, но за золотые медали зацепимся, я решился на серьёзный разговор с Борей Александровым. Под надуманным предлогом, сказав Ковину, Скворцову и Доброхотову, что нас с «Малышом» ждут до обеда небольшие, но серьёзные дела, я сначала на «Волге» проехал на набережную к памятнику Валерию Чкалову, и предложил там своему юному другу прогуляться.
— Боря у меня к тебе один серьёзный вопрос, — начал я, спускаясь по «Чкаловской» лестнице. — Как ты видишь своё будущее?
— Как? — Засмеялся Борис. — Буду бегать с клюшкой на коньках, пока ноги держат, примерно так до 1990 года, минимум. — Александров поднял многозначительно указательный палец вверх. — Тем более через восемь лет у нас в СССР наступит коммунизм, о чём ещё можно думать? Живи и радуйся.
— Да, — тяжело вздохнул я, — ходи и жмурься, с утра встал сразу за дрель. Кхе. Хочу сказать тебе по большому секрету, что ни через восемь, ни через восемнадцать, ни через тридцать восемь лет коммунизм не наступит.
— Да, б…ь, не может быть? — Опешил «Малыш».
— Чтобы наступил коммунизм, сначала ведь должен установиться социализм, — начал я объяснять смену общественно-экономических формаций по Марксу, которого за прошедшие дни начитался до одурения.
— Ну, так, а у нас чё, б…ь? — Не выдержал Боря.
— Не перебивай, — осадил я его. — Не сбивай с мысли. Социализм — это когда земля принадлежит крестьянам, а фабрики и заводы рабочим, так? Вот скажи, может хотя бы один колхозник продать кусок колхозной земли или рабочий продать станок, за которым трудится?
— Подсудное дело, — усмехнулся паренёк.
— Социализм — это сложная система взаимодействия большой государственной собственности и малого частного
— Чего, кого, куда? — Почесал затылок Александров.
— Не важно, — махнул рукой я. — Просто поверь, настоящий социализм очень сложен в управлении. Это всё равно, что для сильной хоккейной команды нужен только очень эрудированный и грамотный тренер с такими же помощниками, а для команды из ЖЭКа достаточно и простого физрука.
— Ну, допустим, и что? — Уставился на меня мой юный друг.
— А то, что деньги никуда не исчезнут. И кроме тебя самого в будущем, никто за тебя решать ничего не будет. Поэтому я сейчас предлагаю не надеяться на нищенскую пенсию, а самим начать откладывать и зарабатывать капитал. Тем более Москва, в которую мы через год переедем, город дорогой.
— Тьфу, ты! — Сплюнул «Малыш». — Напугал. Социализм, коммунизм, Маркс и Энгельс. Ты мне что, фарцевать предлагаешь? Да я сам об этом уже думал. Закупим в загранке джинсов или пластинок, а тут сдадим.
— Хорошая электрогитара в Швеции стоит примерно 300 долларов, а здесь её можно продать за 3 тысячи рублей. — Предложил я немного другой бизнес-план.
— Ага, нам дадут всего по сотне на руки. — Расстроился Боря.
— А мы третьего найдём — Вовку Минеева, нашего будущего динамовского одноклубника. — Я хлопнул «Малыша» по плечу. — Потом ещё придумаем, как эти деньги приумножить в Японии. С джинсами же одна морока, ещё на таможенном досмотре прицепятся. А гитара — она одна, чтобы играть для себя любимого.
— Похоронный марш на одной струне, — пробурчал Боря Александров.
Глава 4
Ночь на 8-ое января тоже выдалась беспокойной. И сны такие неприятные снились, что хоть снова возвращайся к разгульному и беззаботному образу жизни. В этих сновидениях я куда-то всё время бежал, карабкался на скалы, срывался, падал, и снова полз вверх. Потом почему-то брёл через топи и болота, проваливаясь в трясину по грудь. А в конце странный черный куст на маленьком болотном островке, куда я вылез отдохнуть, вставил мне в нос гибкую, как волосатая змея, ветку.
— Блин! — Вскрикнул я и открыл глаза.
— Мяу! — Недовольно мяукнул кот Фокс, который хвостом щекотал мой нос.
— Бум! Бум! — Кто-то тут же постучал в дверь.
Я бросил взгляд на будильник, стрелки которого показали чуть больше семи часов утра.
— Кому не спиться в ночь глухую? — Громко спросил я и встал с кровати.
— Открывай — это я! — Послышался из-за двери голос Сева Боброва. — Поехали на лыжах, перед тренировкой пробежимся. — Сказал он, когда я приоткрыл дверь комнаты.