Тафгай 6
Шрифт:
— Как вам Америка? — Выкрикнул журналист, которого быстро затолкали на зады.
— Если отвечать с пролетаркой прямотой, — улыбнулся я, — то дороги хорошие. Молодцы, постарались к моему приезду.
— Почему вы бежали из СССР? — «Вжарила» не в бровь, а в глаз, какая-то корреспондентка с сильно накрашенными глазами.
— Сел случайно не на тот самолёт! — Хохотнул я. — Мне нужно было в Васюки, а лайнер полетел в Вашингтон. Задумался в аэропорту над шахматной партией Бобби Фишера и Бориса Спасского.
— Как вы считаете, если бы Суперсерию продлил до 10-ти игр, то сборная Канады смогла бы победить? — Спросил кто-то меня из-за спины.
— Поздно пить боржом, когда почки отвалились! — Ответил я не глядя и стал пробиваться к своему автобусу, где меня уже поджидали новые товарищи по команде.
— Дайте прогноз на сегодняшнюю игру! Умоляю! — Взмолился ещё один корреспондент, возможно любитель просаживать деньги в спортивном тотализаторе.
— За самыми точными прогнозами обращайтесь к синоптикам! — Заголосил я. — Всем спасибо за вопросы, приходите на хоккей и приводите туда своих детей! Это лучше, ежели они будут шляться по улицам, и курить травку.
— Ну, ты и пустомеля, — пробормотал Томми Айвен, когда я спрятался от журналистов в автобусе. — Я в заявке указал тебя, как гражданина из страны Советов. Ты когда собираешься принимать американское гражданство?
— Отвянь Иваныч! — Не выдержал я, так как с этим гражданством США меня уже все достали. — Во-первых, у меня на год рабочая виза. И год я спокойно играю, как хоккеист из СССР. Во-вторых, меня ещё в Союзе не лишили гражданства. Да, уголовное дело возбудили, но на этом пока всё.
«И в третьих, — подумал я. — Я может, быть в следующем году домой вернусь, когда там многое поутихнет и обиды забудутся. Зачем же мне гражданство США? Контракт у меня подписан по системе один плюс один, и в конце сезона мы либо его расторгнем, либо продлим. Я ещё хочу в Советском союзе пожить, у меня там друзья, у меня там Светка в положении, да и с московским «Динамо» обещал председателю КГБ Юрию Андропову помочь. А обещания я привык выполнять».
На крытой спортивной арене Мэйпл Лиф-гарденс, построенной в 1931 году, на первую игру сезона набилось порядка шестнадцати с половиной тысячи человек. И даже если бы на хоккей пришло всего человек двадцать, то распознать, кто из них офицер ЦРУ, было бы нереально. Так как Гордон Дэвис малозаметный седой мужчина с внешность простого скучного офисного служащего знал чёткое правило: чем меньше выделяешься, тем выше твой профессионализм. К хоккею Гордон был безразличен, и если бы не служебная необходимость, то он этот вечер провёл бы в баре, попивая дешёвое пиво и слушая сплетни простых рабочих, дальнобойщиков и служащих. А если повезёт, то подцепил бы какую-нибудь хмельную мадам. Ведь одиночество цэрэушнику периодически давило на мозг.
Свою карьеру в центральном управлении Гордон начал просто замечательно. Поучаствовав в послевоенный период в операции «Скрепка» по вербовке немецких учёных, среди которых были такие фигуры, как Вернер фон Браун, Артур Рудольф, физик Губертус Штругхольд, он был отмечен и денежной премией и наградами. Но потом срыв на нервной почве дорого ему обошёлся. Гордона Дэвиса перевели в подразделение Отдела Советской России, где он застрял, скорее всего, уже до пенсии. Поэтому работу свою Гордон тихо ненавидел, но за новое задание, психологически обработать бежавшего из СССР хоккеиста Ивана Тафгаева, взялся с энтузиазмом. Начальство требовало, чтобы хоккеист принял американское гражданство и самое главное выступил с обличительными высказываниями в сторону советского образа жизни. На интервью «Голосу Америки» такой фокус не прошёл. «Скользкий, сволочь, — подумал тогда о бежавшем из Союза хоккеисте Гордон Дэвис. — Ничего и не таких обламывал. Зря я что ли разным придуркам заплатил, чтобы они слали ему угрозы по телефону? Вот и совершим сделку. Тафгай решит мою проблему, а я решу его».
Тем временем хоккеисты играющих команд появились на льду. И когда диктор по стадиону объявил составы первых пятёрок «Чикаго Блэкхокс» и «Торонто Мейпл Лифс», зрители от души освистали русского Тафгая.
— Убирайся к своим Советам! — Услышал я, когда прозвучало моё имя, поэтому назло болельщикам улыбнулся и победно поднял клюшку вверх, из-за чего свист и крики только усилились.
«А вот если бы Фил Эспозито приехал в Союз играть за условный «Спартак», такого бы не было, — с горечью подумал я, встав на точку вбрасывания. — Ничего, немного ненависти в самый раз для спортивной злости». Шайба упала на лёд, и всё вокруг уже привычно завертелось перед глазами. Но самое главное во время игры знать и интуитивно чувствовать, где твои партнёры. А с лева от меня — словак Стас Микита, по правую руку югослав русского происхождения Ванька Болдырев.
— Балда не спи! — Я постучал клюшкой об лёд, требуя паса и шайба тут же как радиоуправляемая примагнитилась, нарушив законы физики, в деревянный не магнитный крюк клюшки.
Опекать меня сегодня тренер «Кленовых листьев» из Торонто отрядил капитана команды тридцатидвухлетнего Дейва Кеона. По сравнению со мной старина Дейв выглядел, как мальчик из шестого класса случайно оказавшийся на переменке среди десятиклассников, которые решили порезвиться. И после первого же соприкосновения наших тел я этого «старину» где-то на льду потерял и полетел в атаку. А вот в защите у хозяев уже было кому со мной потолкаться — это защитника громила Брайан Гленни, участник прошедшей Суперсерии. Я вовремя переадресовал шайбу на левое крыло атаки Стасу Миките, а сам от души врезал Брайану плечом в плечо. Хороший получился удар, упали оба, он от меня, а я на него. А в это время шайбу второму защитнику «Кленовых листьев» удалось вместе с резким, но миниатюрным, Микитой прижать к борту, и рефери свистнул вбрасывание в зоне хозяев льда.
— Ты где пропал? — Улыбнулся я капитану соперников Дейву Кеону. — Я уже хотел в полицию звонить в отдел пропажи хоккеистов.
— Фак ю! — Зло выпалил старина Дейв, но вбрасывание опять проиграл.
Шайба отлетела мне за спину, и наш же защитник Билли Уайт зарядил от всей души по воротам, но так чтобы твёрдая как камень шайба впечаталась мне прямо в лоб. Как я увернулся от удара, который мог меня отправить на больничную койку, не смотря на шлем на голове, сам не понял. А уже когда я поехал на смену, то краем глаза заметил, что Билли, сучёнок, очень доволен, своей подлой выходкой.
— Что за дела Стас? — Спросил я уже на скамейке запасных капитана нашей команды Стэна Микиту.
— Не все парни тебе рады, ты приехал отбирать их хлеб, потерпи, — пробубнил он.
— Как бы у «терпелки» резьбу не сорвало, — по-русски сказал я себе под нос.
Ближе к концу первого периода весь стадион, шестнадцать с лишним тысяч человек, взревел от восторга, так как нападающий Деррил Ситтлер открыл счёт.
— Скооор! — Выпалил и офицер ЦРУ Гордон Дэвис и ещё показал большой отогнутый палец своему соседу, а сам подумал: «Тупая игра. Бей, беги. А этот Большой Таф не такая уж большая хоккейная величина. Обломаю».
После первого периода, который мы проиграли 1 : 0, праведная злость кипела в моей крови. В раздевалке, чтобы сразу никого не убить, я выпил воды и закусил одним спелым бананом. Старший тренер Билли Рэй в это время уже что-то рисовал мелом на доске, объяснял не то нашу ошибку, не то новый вариант развития наших атак. Я стёр со лба пот, встал, вытащил клюшку, у которой уже был надтреснут крюк и сказал тренеру:
— Билич, дорогой, подержи доску со своими стрелочками пока в руках.