Тахана мерказит [Главный автовокзал]

Каледин Сергей Евгеньевич

– Винца попей, винца, – Мишка подлил ей красненького.

– У нас начальник религиозник, не хуже этих, – объяснила Алка, кивнув на стену, за которой громко кончали субботу соседи.

– И как же ты управляешься? – спросил Петр Иванович, сочувственно взглянув на стену. Все у них не по-людски, все через хвост по-волчьи.

– Они араба на субботу берут, – пояснил Мишка. Он за ней как привязанный ходит: она велит – он делает.

– А сегодня его понос пробрал, – рассмеялась Алка,: То и дело убегал

– все

аналы пропали. Пашка! Ладно, черт с тобой. Позвони своей командирше, пока спать не легла – скажи, на пару дней задержишься. Будут проблемы, дашь трубку мне. Если будут проблемы, – с нажимом добавила она и поднялась. – Устала я, как собака.

Через пять минут вопрос об увольнении Пашки на двое суток был решен положительно.

– По телефону? – не поверил Петр Иванович. – Баба – командир? Сколько же ей лет?

– Двадцать три.

Петр Иванович помотал головой, как мотал всегда, стряхивая похмелье. Но ни хмеля, ни похмелья не было, голова была ясной. Климат такой, курортный…

8

Воскресенье – рабочий день. Встали рано: Мишке в университет, Алке в больницу, Мири – в школу; Васин с Пашкой – на автовокзал. А дальше на Кинерет, то бишь на Тивериадское озеро. Куда Иордан впадает и откуда вытекает и течет дальше до самого Мертвого моря. И где Иисус Христос.

Утренние сборы шли споро, пока вдруг Пашка не забился в истерике. На этот раз, похоже, всерьез.

– Мама! – вопил он сиплым басом. – Подумай, мама! Твой сын Павел будет мучиться в военной тюрьме!..

Мири спрятала куда-то рожок с патронами от Пашкиной М-16. Это Пашка обнаружил, когда прятал винтовку подальше на время поездки.

– Прекрати, Павел! – Алка топнула ногой. – Мири, где патроны?

Мири молча собирала ранец.

– Мири, зачем ты это сделала?

Вместо ответа Мири по-прежнему молча принесла свинью-копилку. Донышко у нее было аккуратно выбито.

– Я не дам Пашке патроны. Пусть он идет лежать в военную турму. Ты будешь отдыхать два года. Папа будет отдыхать два года. Я буду отдыхать два года. И Васин будет отдыхать.

– Миша, – простонала Алка, – не пускай ее в школу! Накапай мне кардиамин. Пашка, сейчас же верни деньги!

– Нет, мама, – твердо сказал Пашка. – эти деньги мне нужны более. Ей их не надо. Сейчас я деньги не имею.

Мишка накапал жене лекарство. И встал на страже у двери.

– Что будем делать, сволочи? – проникновенно спросила Алка.

– Я иду в свою школу, – предложила Мири, – Пашка идет с Васиным смотреть дом. Потом Пашка идет лежать в военную турму. Два года.

Пашка рыдал, но за деньгами, гад, не шел.

– Пашка, не доводи мать, – не выдержал Петр Иванович. – Отдай бабки. Не отдашь, ей-Богу врежу. Непосредственно.

Пашка взвился. От такой несправедливости у него даже слезы высохли.

– Васин! – вскричал он. –

Скажи мне, Васин. Я ношу тебе холодное биру на крышу? Соленые чипсы, горячий картофель и матрас с сигаретами? Я хочу сегодня носить для тебя тяжелые чемоданы. Я прошу тебя, Васин, не ходи в мою личную жнь!..

– Черт вас разберет… – Петр Иванович махнул рукой И побрел на кухню.

– Алка, – робко подал голос Мишка, – опоздаю, у меня сегодня кафедра.

– Мири, – тихо сказала Алка, – я могу умереть. Я не шучу. У меня нет больше сил вас разнимать.

Мири, демонстративно не слушая ее, окликнула Петра Ивановича:

– Васин! Я уезжаю с тобой в Москву. Я решиля, – и, обернувшись к матери, сообщила: – Патроны в помойке.

Пашка вывалил помойное ведро на каменный пол кухни: масло от шпрот, остатки соуса, окурки, недопитый йогурт… С урчанием он влек общей пакости магазин с патронами и, подвывая от счастья, стал бережно омывать его над раковиной.

– Ты забыл отдать сестре деньги, – Алка отобрала у него рожок, вытерла его вафельным полотенцем и машинально сунула в сушилку с тарелками.

– Деньги верни.

Пашка побрел к себе в комнату. Мири спокойно с ранцем за плечами ждала, когда он принесет награбленное, сресчитала деньги, открыла дверь и уже с лестничной клетки влепила Пашке ногой поддых. Пашка с воплем свалился на пол.

Петр Иванович, хотя и сидел перед открытым чемоданом, в зеркале углядел финал. И даже головой покачал.

– Надо же: третий год всего в каратэ, а наловчилась! Он перебирал инструменты. – Рубанок взял, зензюбель забыл. Ладно, прикупить придется. Ты, Павел, чем лежать вставай помаленьку. Ехать пора. И не вой, ты свое заработал по-честному, как коммунист. В чем поедешь, в военном или гражданке? Лучше военное, у вас вояк уважают.

Пашка кряхтя поднялся с пола. На шею повесил солдатский жетон, где, оказывается, вся о Пашке информация кто он; откуда, какая кровь. Такой же жетон Пашка сунул в правый башмак в специальный кармашек, Башка отлетит – по башмачному жетону найдут, нога с жетоне уйдет – на шеяке бирка. Все предусмотрено.

Воскресенье – ну, рабочий же день! – нет! евреи опять с книгами под мышкой. Напротив автобусной остановки группа хасидов читала в ожидании транспорта свои талмуды. Подошел специальный автобус, и без того уже набитый до отказа, местные погрузились, поехали.

– Куда опять? – Петр Иванович уныло проводил взглядом, – Чего дома-то не сидится?

– Учиться надо, – улыбнулся Пашка. – В иешиву поехали. Они всю жнь учатся. Это ж наши мудрецы, он хохотнул.

– Не обоссысь, – очень серьезно и задумчиво посоветовал Петр Иванович. – Куда ж их столько? Страна маленькая, я по карте глядел. Ископаемых нет. Вокруг арабы, того и гляди война. Парни, девки под ружьем. А эти… Кто ж их кормит?