Таинственная история Билли Миллигана (др. перевод)
Шрифт:
Примечание: прежде чем начать осмотр, я детально объяснил ему, что именно буду делать. Я подчеркнул, что обязательно надо посмотреть на место иссечения грыжи, а также провести ректальное исследование, чтобы проверить состояние предстательной железы по причине наличия гноя в моче (пиурия). Он очень разволновался, губы и глаза быстро задвигались, видимо, он обсуждал это с остальными. Потом обеспокоенно, но вежливо он ответил, что “от этого может стать хуже Билли и Дэвиду, потому что когда они жили на ферме, Челмерс четырежды изнасиловал их. Челмерс – это наш отчим”.
Розали Дрейк и Ник Чикко, терапевты, работающие в Уэйкфилд-коттедже с мини-группами, общались с Миллиганом ежедневно – больше всех остальных. Каждый день в десять часов утра и в три часа дня семь-восемь пациентов отделения собирались вместе и занимались каким-либо делом.
21 марта Ник вывел Миллигана из его палаты повышенного внимания, которая к этому времени уже запиралась лишь на ночь, в комнату, предназначенную для групповой работы. Стройный двадцатисемилетний психотехник с большой бородой и двумя сережками в левом ухе (одна – тоненькое золотое кольцо, вторая – с нефритом) знал, что Миллиган не любит мужчин из-за пережитого в детстве насилия. Расстройство множественной личности Ника интересовало, но относился он к этому диагнозу скептически.
Розали, голубоглазая блондинка под тридцать, специалист по трудотерапии, столкнулась с множественной личностью впервые. Но после рассказа доктора Хардинга о новом пациенте она заметила, что весь персонал мгновенно разделился на два лагеря: те, кто верил в расщепление личности Миллигана, и те, кто считал его мошенником, который лишь изображал редкое заболевание, чтобы не сесть в тюрьму за совершенные изнасилования. Розали изо всех сил старалась не принимать поспешных решений.
Когда Миллиган расположился за угловым столом, подальше от остальных, Розали Дрейк сообщила ему о принятом накануне общем решении: вся группа будет делать коллажи, которыми участники хотят рассказать что-нибудь о себе какому-то любимому человеку.
– Мне делать некому, я никого не люблю, – ответил он.
– Тогда сделай для нас, – предложила Розали. – Все будут участвовать, – она взяла в руки лист картона, – и мы с Ником тоже.
Она стала присматривать за ним издалека. Миллиган взял лист формата А4 и принялся вырезать из журналов фотографии. Розали уже слышала, что он талантлив, поэтому, наблюдая за тихим стеснительным пациентом, с нетерпением ждала, что же у него получится. Работал он молча и умиротворенно. Когда он закончил, Розали подошла посмотреть.
Коллаж ее поразил. Посередине листа оказался перепуганный и заплаканный ребенок, смотревший прямо на нее, а под ним стояла подпись «Моррисон». Над мальчиком нависал какой-то злой человек, рядом с ним было приклеено красное слово «опасность», а в правом нижнем углу – череп.
Розали тронула простота послания и эмоциональная глубина работы. Розали ни о чем подобном не просила и не ждала. Ей показалось, что коллаж демонстрирует очень болезненное прошлое. Когда она смотрела на него, у нее по коже бежали мурашки, и она поняла, что попалась. Коллеги могут сомневаться, но это точно не произведение бесчувственного социопата. Ник Чикко с ней согласился.
Доктор Джордж (которого так называли коллеги и пациенты, чтобы не путать с отцом, доктором Джорджем Хардингом-старшим) изучил публикации по теме в специализированных журналах и выяснил, что расстройство множественной личности в последнее время стало встречаться чаще. Помимо этого, он обзвонил нескольких психиатров, и все они заявили буквально одно и то же: «Мы готовы рассказать все, что знаем, но информации у нас мало, мы многого еще не понимаем. По большей части вам придется разбираться самому».
Доктор Джордж понял, что придется затратить куда больше времени и сил, чем он предполагал изначально, и усомнился в правильности своего решения принять пациента – ведь они как раз затеяли сбор средств на расширение больницы. Но он утешал себя тем, что это важно для Билли Миллигана, для психиатрии, для расширения границ известного о человеческой психике.
Прежде чем Хардинг напишет заключение для суда, ему предстояло побольше разузнать о жизни Билли Миллигана. С учетом обширной амнезии пациента это представлялось серьезной проблемой.
В четверг 23 марта Гэри Швайкарт и Джуди Стивенсон пришли к своему клиенту на час, в течение которого он пересказал им свои скудные воспоминания о происшедшем. Адвокаты сопоставили его рассказ с тем, что говорили три жертвы, и продумали альтернативные стратегии защиты, которые будут зависеть от того, что доктор Хардинг напишет для суда.
Оба адвоката отметили, что Миллиган казался более спокойным, хотя и выражал недовольство тем, что его заперли в отделении повышенного внимания и заставляют носить «особую безопасную одежду».
– Доктор Джордж говорит, чтобы ко мне относились как к остальным пациентам, но никто тут мне не доверяет. Другим можно ездить в фургоне на экскурсии, а мне – нет. Я вынужден сидеть здесь. И меня бесит, что они так настойчиво зовут меня Билли.
Гэри и Джуди постарались успокоить Миллигана, объяснить, что доктор Джордж и так сильно рискнул, взяв его в свою больницу, и теперь вынужден соблюдать осторожность и не испытывать терпение других врачей. Джуди решила, что разговаривает с Алленом, но не спросила, поскольку боялась, что он обидится, когда поймет, что она его не узнает.
– Думаю, тебе лучше быть со здешним персоналом заодно. Это твой единственный шанс не попасть в тюрьму, – добавил Гэри.
Уходя, оба они облегченно пришли к выводу, что Миллиган теперь в безопасности и с их плеч временно свалились повседневные заботы и обязанности.
В тот же день состоялась первая терапевтическая сессия; эти сорок пять минут показались доктору Хардингу непростыми. Миллиган сидел в кабинете в Уэйкфилде на стуле лицом к окну, поначалу избегая зрительного контакта. Казалось, он помнит о своем прошлом очень мало, зато он свободно говорил о том, как издевался над ним отчим.