Таинственная история заводного человека
Шрифт:
— Ответите на вопрос — и я подумаю, — сказал Суинберн. Спенсеру показалось, что прежде рыжеволосый коротышка никогда не говорил так мрачно.
— Эфирная энергия. У Кенили талант к ее использованию, а госпожа развила его еще больше.
— Госпожа? Это еще кто?
— Предводительница «развратников». А-а-а! Больно! Мне нужна перевязка, черт побери!
— Предводительница «развратников»? Знаю. Она русская. Как ее зовут?
— Не имею понятия, клянусь! Хватит! Видите кровь? Ну же, помогите мне, черт возьми!
— Бёртон жив? — с угрозой в голосе спросил
— Возможно. Он в центре лабиринта.
— Сколько человек его стерегут?
— Никто.
— Врете!
— Правда.
— Хотите поиграть? Пожалуйста, доктор. Но тогда лечите себя сами: сдохнете от потери крови — я и глазом не моргну, чертов негодяй!
— Хорошо, хорошо: там только один человек, клянусь! Его зовут Смизерс. Он и Уэйт привезли Бёртона с сеанса на станцию Паддингтон. Там… — он простонал, потом продолжил шепотом: — там они встретились с Кенили и на поезде поехали в Уинчестер. На вокзале их встретил Богль с коляской, но сразу за Алресфордом паролошадь сломалась. Тогда они поволокли Бёртона пешком. Они уже пересекали поместье, когда вмешался Гилфойл и получил свое. Пожалуйста, мне нужен врач! Я не хочу умирать!
— Сэм Хор тоже не хотел! — в ярости заорал Кришнамурти, которого поддерживал Спенсер. — А теперь он лежит здесь мертвый, ты, чертова свинья!
Дженкин упал на стол и еле слышно сказал:
— Это не я. Его убил Кенили.
— Джентльмены, будьте добры: помогите мне связать этих троих! — хрипло попросил Кришнамурти, указав на Кенили, Уэйта и Богля, лежавших без сознания. — Я останусь здесь и попробую что-нибудь сделать для поварихи. Будет настроение — займусь и этим типом. С другой стороны, может быть, лучше позволить ему умереть, как бешеной собаке?
— А ты, вообще, в состоянии? На вид как-то не очень, — сказал Суинберн. Действительно, командор выглядел ужасно: из глаз, ушей и носа текла кровь, и он непрерывно дрожал.
— Боюсь, что бегать по туннелям я действительно не в состоянии, но скоро я приду в себя. Как только мы свяжем этих подонков, я немного отдохну, потом найду местных полицейских, и мы наведем здесь порядок. А вы повезете Бёртона в Лондон.
Через несколько минут, связав по рукам и ногам всех троих, Суинберн и Спенсер вошли в кладовую, дверь которой вела в лабиринт. Фиджет сунул голову на кухню, увидел, что драка закончилась, и помчался за ними. Все вместе они вошли в туннель, прошли под домом и под дорогой, а затем направились к Карачкам. Туннель оказался хорошо освещен, и никто не мешал им идти по спирали, всё время пересекающей саму себя. Наконец они приблизились к центру лабиринта. Там Суинберн поскользнулся на своих коротеньких ножках и на повороте врезался в «развратника» Смизерса, который шел ему навстречу. Оба рухнули на пол, сплелись в клубок и начали колотить друг друга руками и ногами, пока к ним не подбежал Спенсер. Философ без лишних слов схватил Смизерса за волосы, задрал его голову кверху и с силой ударил о каменный пол. Руки «развратника» дернулись, и он затих.
— Оттащим его в центральную комнату, — предложил Суинберн, с трудом переведя дыхание. Они взяли «развратника»
— Это вы? Э-э-э… — спросил знакомый голос.
— Алджернон Суинберн. Здравствуйте, полковник.
— Ужасно приятное зрелище. То есть я рад вас видеть.
Лашингтон сидел у стены, его руки были связаны за спиной. Всегда тщательно одетый, сейчас он выглядел растерзанным и неопрятным, а его экстравагантные бакенбарды скорбно повисли.
— Боюсь, что Бёртон — всё, — объявил он, кивнув в сторону маленького водопада. — Потерял рассудок, бедняга.
Королевский агент сидел, не подавая признаков жизни, прямо под потоком; его руки, широко разведенные в стороны, были прикованы к стене по обе стороны от водопада. Горячая вода, падавшая из щели сверху, стекала ему прямо на голову. Суинберн заорал от ярости и бросился к другу.
— Герберт, помоги мне отомкнуть эти чертовы наручники!
Пока они с философом отстегивали цепи, Лашингтон рассказывал о себе:
— Откровенно говоря, я почти не помню, как оказался здесь. Последние несколько месяцев как в тумане. Кусок ночного кошмара, на самом деле. Поддержал ли я этого жирного самозванца? Думаю, да. Ничего не мог поделать. Всякий раз, когда он оказывался рядом, я был уверен, что это сэр Роджер. Боже мой, я даже на суде свидетельствовал в его пользу! Никак не мог заставить себя собраться с мыслями и начать думать! И вот, нахожу себя тут, неизвестно где, связанным.
— Вы под Карачками, полковник, — сообщил ему Суинберн.
— Неужели? Тогда это ближе к дому, чем я думал. Не видал ни одной живой души днями, неделями, месяцами… кроме негодяя Богля, который носил мне еду, и этого пройдохи Кенили!
— Готово, парень, — буркнул Спенсер, снимая наручники с запястий Бёртона. Он и Суинберн оттащили бесчувственное тело исследователя от водопада и положили на пол. Его открытые глаза смотрели в никуда. Он что-то пробормотал. Поэт наклонился ближе.
— Что, Ричард?
— Аль-Маслуб, — прошептал Бёртон.
— Что?
— Аль-Маслуб.
— Чего он там бормочет? — спросил Спенсер.
— Что-то по-арабски. Аль-Маслуб, — ответил Суинберн.
— Это еще что за хреновина?
— Не знаю, Герберт.
— Он постоянно повторял это слово, — вмешался Лашингтон. — И, кроме него, больше ничего. Совсем ничего. Быть может, какое-то чертово место?
Философ подошел к полковнику и начал развязывать узлы у него на запястьях. Поэт беспомощно уставился на королевского агента.
— Что с ним случилось? — крикнул он, в ужасе глядя в бессмысленные глаза друга. Потом схватил Бёртона за плечи и потряс: — Ричард, очнись! Ты в безопасности!
— Бесполезно, — печально сказал Лашингтон. — У него всё в голове перепуталось.
— Аль-Маслуб, — прошептал Бёртон. Суинберн уселся на пол и обернулся к Спенсеру. По его щеке текла слеза.
— Герберт, что делать? Я не вижу смысла в его словах. Я не знаю, что такое Аль-Маслуб!
— Вначале — самое главное, парень: нам надо отвезти его домой!