Таинственная любовница
Шрифт:
Однажды, придя как-то под вечер в Гиза-Хаус, чтобы вернуть книги, я услышала музыку. Решив, что это играет Табита, я заглянула в окно гостиной. Она сидела за роялем рядом с Тибальтом. Они играли в четыре руки. Пока я наблюдала за ними, музыка смолкла. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Как бы мне хотелось, чтобы он так же улыбался мне!
Они оба почувствовали, что за ними наблюдают, одновременно повернулись к окну и увидели меня.
Мне стало стыдно, что меня застали заглядывающей в чужие окна. Табита махнула рукой, приглашая войти.
—
Тибальт посмотрел на книги, и в его глазах вспыхнул теплый свет.
— Что вы о них думаете?
— О, я просто в восторге.
— Табита, мы должны подыскать для нее еще что-нибудь.
— Я это и собираюсь сделать.
Мы вошли в гостиную и стали говорить… О, что это были за разговоры! Я не чувствовала себя такой оживленной с тех пор, как уехал Эван Коллум.
Тибальт проводил меня до дома священника, помог нести книги и все время говорил. Он рассказывал мне о своих приключениях и о том, как взволновали его некоторые находки. Я жадно слушала.
— Вам действительно интересно все это, да? — спросил он, стоя у дверей моего дома.
— Да, — с жаром подтвердила я.
— Ну я всегда знал, что вы интересуетесь мумиями.
Мы рассмеялись. Он попрощался и сказал, что нам стоит еще поговорить.
— А пока, — добавил он, — продолжайте читать. Я скажу Табите, какие книги вам давать.
— О, спасибо! — пылко воскликнула я.
Доркас, должно быть, видела нас через окно.
— Это был Тибальт Трэверс? — спросила она, когда я стала подниматься по лестнице.
Я сказала, что это действительно был он и, поскольку она ждала каких-то пояснений, продолжила:
— Я относила книги в Гиза-Хаус, и он проводил меня назад.
— А! — только и обронила она.
На следующий день она снова заговорила о Тибальте.
— Я слышала, все ожидают, что Тибальт Трэверс женится на Теодосии.
Мне стало дурно. Надеюсь, она этого не заметила.
— Ну, — осторожно продолжала Доркас, — этого следовало ожидать. Трэверсы и Бодрианы уже много лет дружат. Я уверена, что сэр Ральф будет рад, если их семьи породнятся.
«Нет! — подумала я. — Никогда! Глупая малышка Теодосия! Это невозможно!»
Но, конечно, я отлично понимала, что это — весьма вероятно.
У Оливера Шримптона появилась перспектива получить приход в Дорсете.
Доркас и Элисон очень расстроились.
— Я не представляю, Оливер, что мы без вас будем делать, — говорила Элисон.
— Вы служили просто прекрасно! — добавила Доркас.
Он поехал на встречу с епископом. Я никогда прежде не видела Доркас и Элисон такими счастливыми, как тогда, когда он вернулся.
— Он отказался, — сказали они.
— Кто?
— Оливер.
— Но от чего он отказался?
— Ты что, вообще ничего не воспринимаешь?
— Просто трудно оторваться от Древнего Египта, чтобы мгновенно перенестись в дом священника в Сент-Эрно.
— Ты слишком погружаешься в эти свои книги. Это не идет на пользу. Оливер встречался с епископом и отказался от предложенного места. Он объяснил свой отказ тем, что хочет остаться жить здесь. Естественно, когда отец уйдет на покой, он станет нашим священником.
— Отличная новость, — сказала я. — Значит, можно не бояться, что мы его потеряем.
— Должно быть, он очень привязан к нам, — сказала Доркас, — раз так много для нас делает.
— Привязан к некоторымиз нас, — добавила Элисон со значением.
Эван Коллум приехал в Гиза-Хаус к Трэверсам. Думаю, он был довольно частым гостем в Кеверол-Корт.
Он зашел в дом священника, чтобы встретиться со мной, и у нас состоялся очень интересный разговор. Он сказал мне, что я была его самой способной ученицей, и очень жаль, что я не смогу заниматься этим предметом всерьез.
Мисс Грэм нашла другое место и уехала — наша учеба закончилась. Было совершенно очевидно, что мне никогда не стать музыкантом. Но теперь мне не нужно было искать предлог, чтобы заходить в Гиза-Хаус. Я могла приходить к ним в библиотеку и выбирать книги — и, если только это были не самые ценные экземпляры, могла брать их домой.
Теперь мы редко встречались с Теодосией. В Кеверол-Корт устраивалось множество приемов, на которые меня, естественно, не приглашали. В Гиза-Хаус тоже бывали развлечения, но совсем иного характера. Хотя Тибальт и его отец часто бывали в Кеверол-Корт, а сэр Эдвард и его супруга посещали Гиза-Хаус, я слышала от Табиты, что за обедом в Гиза-Хаус часто велись оживленные разговоры — в основном о работе, которой были заняты хозяева — об этом захватывающем увлечении прошлым.
Моя жизнь тоже сильно изменилась. Я вместе с Доркас и Элисон навещала прихожан нашей церкви. Относила больным цветы из нашего сада, читала вслух тем, кто плохо видел, относила продукты тем, кто был прикован к постели, ездила в город за покупками для них — в маленькой рессорной двуколке, которую мы называли повозкой. Это была двухколесная коляска, в которую запрягали нашего старого Джоррокса, нечто среднее между лошадью и пони.
Я постепенно становилась все больше похожей на типичную дочь священника. В то Рождество мы с Оливером принесли рождественское полено, а потом вместе с Элисон и Доркас соорудили рождественский куст. Он состоял из двух деревянных обручей, соединенных под прямым углом, потом мы украсили его хвоей. Это старинное корнуоллское традиционное украшение, и мы предпочитаем его елке, которую многие местные жители считают иностранным нововведением. Я ходила петь рождественские гимны, и когда мы пришли в Кеверол-Корт, нас угощали горячими булочками, шафранным кексом и вином с пряностями и сахаром. Я видела Теодосию и Адриана в парадном зале, и меня охватила тоска по старым добрым временам.