Таинственная служанка
Шрифт:
Граф откинулся на подушки и от души рассмеялся.
— Фиц! Вы совершенно неисправимы! Можно подумать, о вас слишком мало сплетничают.
— Я люблю, чтобы обо мне сплетничали. Моя легендарная личность привлекает в Челтнем все большее число людей, они тратят здесь свои деньги, и оправдывается мое утверждение, что городу надо расти и развиваться. Нам надо построить побольше новых домов, обновить общественные здания и проложить новые улицы.
Строительство было еще одним любимым коньком полковника Беркли. Вот и на этот раз он довольно долго распространялся на эту
— А вы слышали последние куплеты о посетителях города? — спросил полковник.
— Какие это?
Поднявшись на ноги, полковник начал пылко декламировать:
Люди всех сортов и классов,
Всевозможного достатка:
Герцога со сворой присных
И маркизы по четверкам,
Лорды в парах, графы чохом,
Стаи мотов-щелкоперов…
— Очень уместно! — сухо прокомментировал граф.
— Там еще очень много написано, но я не стану вам докучать этими виршами, — сказал полковник. — Надо только добавить, что в одной строчке упоминаются «рои дивных чаровниц». Это — истина!
Граф отметил про себя, что полковник неизбежно переводил разговор обратно на женщин. Несколько цинично охарактеризовав основных «чаровниц» городка, он добавил:
— Кстати, когда я подъехал к дому, из него как раз выходила довольно-таки миленькая девица. Я спросил дворецкого, кто она такая, а он сообщил мне, что это — ваша сиделка.
Граф ничего на это не ответил, но полковник с нескрываемым интересом спросил:
— Ну же, выкладывайте, Тальбот, хитрый вы лис! С каких это пор вам вдруг понадобилась сиделка-женщина? Или это только вежливое название для другого рода услуг?
— Это чистая правда, — сказал граф. — Бэтли, конечно, старается, как может, но руки у него не слишком ловкие. По чистой случайности я узнал, что у Жизели есть опыт по уходу за больными. Даже Ньюэл похвалил ее работу.
— А что у нее еще хорошо получается? — многозначительно осведомился полковник Беркли.
Граф покачал головой:
— Ничего такого, на что вы намекаете, Фиц. Она — настоящая леди, хотя, насколько я понял, ее семья попала в тяжелые обстоятельства.
— Она показалась мне хорошенькой, хотя я успел увидеть ее только мельком, — задумчиво заметил его собеседник.
— Даже и не думайте, Фиц! — твердо сказал граф.
— Ну конечно, я не стану перебегать дорогу, если она принадлежит вам, — согласился тот. — Но, сказать по правде, я удивлен. Помню, вы как-то делали мне выговор за мои похождения и сказали тогда, что не развлекаетесь ни с собственной прислугой, ни с прислугой других.
— И это по-прежнему так, — ответил граф. — И я не допущу, чтобы вы развлекались с моей прислугой!
— Это вызов? — осведомился полковник Беркли, и глаза его странно блеснули.
— Только попробуете что-нибудь сделать — и я вам голову снесу, — пообещал граф. — Может, сейчас я еще инвалид, но вы не хуже меня знаете, Фиц, что боксируем мы с вами примерно на одном уровне, и как только я снова буду в форме…
Он сделал паузу, а потом рассмеялся.
— Мы что-то заговорили чересчур серьезно. Но — оставьте Жизель в покое. Она никогда не сталкивалась с такими сердцеедами, как вы, и я не хочу, чтобы вы ее испортили.
Граф Линдерст прекрасно знал, что полковник не мог пропустить ни одного смазливого личика, где бы он его ни обнаруживал. Но в то же время они с полковником Беркли были дружны так давно, что он был уверен в том, что Жизели ничто не будет угрожать, пока она будет под его опекой. Тем не менее репутация полковника Беркли в том, что касается женщин, была настолько плохой, что граф все-таки испытывал некоторую тревогу.
По правде говоря, до этой минуты он не считал Жизель привлекательной, да и вообще не относил ее к той категории женщин, которые могут вызвать интерес у мужчины, да еще такого многоопытного, как полковник Беркли. Но теперь граф понял, что она обладает грацией, которая делает ее фигуру соблазнительной, даже несмотря на ее худобу. А ее огромные глаза, занимавшие чуть ли не половину бледного личика, были прекрасны, хотя и совершенно не походили на то, что прежде представлялось в его понимании идеалом красоты.
Сейчас граф решил, что все его прежние женщины походили на раскрывшиеся розы: они были полногрудыми, соблазнительными, чувственными — полная противоположность Жизели.
Возможно, эта ее сдержанность помешала ему увидеть в ней женщину, которую можно обольстить и покорить. А вот полковник Беркли сразу это заметил и заставил его самого взглянуть на девушку другими глазами. И теперь граф поймал себя на том, что думает о Жизели совсем не так, как прежде, до визита своего приятеля.
Впервые он задумался о том, следует ли отпускать ее в город одну, без всякого сопровождения. Конечно, в Челтнеме правила поведения были не такими строгими и жесткими, как в Лондоне, но он не сомневался в том, что даже здесь молодая девушка из хорошей семьи должна была отправляться за покупками или в галерею с лечебной водой в сопровождении если не компаньонки из числа женщин своего круга, то хотя бы служанки или лакея.
Тут он напомнил себе, что его мысли пошли не в том направлении. Каким бы ни было происхождение Жизели, — а он по-прежнему оставался об этом в полном неведении, — сейчас она все равно просто служанка. Ой платит ей, как платит и Бэтли, и сотням других слуг, которые работают в Линд-Парке, его фамильном поместье в Оксфордшире.
Интересно: когда он будет совсем здоров и сможет вернуться домой, Жизель согласится сопровождать его? Но, даже не задав ей подобного вопроса, граф был почти уверен в том, что она откажется.
Граф Линдерст снова с бессильной досадой понял, насколько мало знает о своей юной сиделке. Как могло случиться, что ее семья впала в такую бедность? И почему она никогда не рассказывает о своей матери и маленьком браге?
«Это неестественно!»— подумал граф, еще сильнее укрепившись в своей решимости добиться у Жизели ответа на все свои вопросы.
Жизель вернулась спустя час, и, несмотря на то, что граф давал себе обещание не упрекать ее ни в чем, долгое ожидание вывело его из терпения.