Таинственная служанка
Шрифт:
— Тебя чертовски долго не было! — прорычал он, когда Жизель вошла наконец и спальню.
— Все магазины переполнены, милорд, — объяснила она, — и даже в библиотеке мне пришлось задержаться.
Она негромко засмеялась.
— Жаль, что вы не можете посмотреть, как люди стоят в длинной очереди, чтобы воспользоваться машиной для взвешивания.
— Машиной для взвешивания? — переспросил граф, невольно заинтересовавшись.
— Да. Все знаменитости — да и большинство остальных, все, кто приезжает в Челтнем, — хотят попробовать эту машину. Толстые надеются похудеть благодаря водам, а худые
— А ты узнала свой вес? — осведомился граф.
— Стану я тратить пенни на такую чепуху! — беспечно махнула рукой Жизель.
— Я уверен, что ты бы убедилась, что твой вес очень изменился по сравнению с тем, каким он был неделю назад.
Жизель улыбнулась.
— Должна признаться вашей милости, что мне пришлось распустить талию на платьях на целый дюйм, — ответила она. — Но все равно, как вы любите повторять, я остаюсь настоящим скелетом, а вы терпеть не можете худых женщин.
«Может, она по-прежнему худая, — подумал граф, критически осматривая свою юную служанку, — но фигура у нее просто удивительная.
Настоящая юная богиня!»
Тут он поспешно сказал себе, что такие мысли приличествуют идиоту-поэту, кем он никогда в жизни не был. Во всем виноват Фиц Беркли, который заставил его думать о подобных вещах. Сам граф никогда прежде не имел привычки смотреть на прислугу с точки зрения заинтересованного мужчины и не намерен был приобретать эту привычку теперь.
— Вот ваши книги, — говорила тем временем Жизель, выкладывая их на столик у кровати. — Я уверена, что они вам понравятся. Вернее, я на это надеюсь. Откровенно говоря, я выбрала такие, которые мне самой хотелось прочесть.
— И, надо полагать, я должен быть тебе за это благодарен.
— Если вы будете недовольны, я всегда смогу их поменять, ваша милость. Она повернулась к двери.
— Куда ты направилась? — недовольно спросил граф.
— Снять шляпку и вымыть руки. Когда я вернусь, то почитаю вам газету — если вы, милорд, ленитесь прочесть ее самостоятельно!
— Ты будешь делать то, что прикажу тебе я, — резко сказал ее наниматель.
Однако дверь за Жизелью уже закрылась, так что граф не знал, услышала ли она его последние слова.
На следующий день Жизель пришла с большим опозданием, что само по себе было необычно. И как только граф ее увидел, он сразу же понял, что случилось нечто нехорошее.
Он привык с самого утра видеть ее жизнерадостную улыбку и слышать веселый голосок. От одного ее вида и теплых слов приветствия граф сразу же приходил в хорошее настроение.
Однако этим утром девушка была очень бледна, а под глазами у нее легли тени, сказавшие графу о том, что она чем-то глубоко озабочена.
Жизель молча сделала ему перевязку, а потом поправила подушки, привела в порядок постель и унесла из комнаты грязные бинты. Бэтли закончил бритье и утренний туалет графа еще до прихода Жизели.
Бэтли же менял простыни на постели либо с помощью домоправительницы, либо с помощью одной из горничных, так что после того, как Жизель возвращалась, в спальню к графу никто не заходил и они оставались вдвоем.
Граф, постоянно наблюдавший за своей таинственной сиделкой, прекрасно изучил все оттенки выражения ее лица и очень чутко
Он молча смотрел, как она беспокойно ходит по комнате, переставляя то, что и без того стоит на месте, поправляет в который раз подушки на одном из кресел, хотя в него никто не садился, перекладывает книги и газеты на столике у кровати… В конце концов она подошла к нему, и граф почувствовал, что она приняла нелегкое для себя решение начать важный разговор.
Ему показалось, что ее скулы снова заострились — видимо, из-за каких-то очень сильных переживаний. Когда Жизель остановилась около его кровати, он заметил, что у нее дрожат руки.
— Я… хотела попросить вас… об одной вещи, милорд, — чуть слышно проговорила она.
— О чем?
— Я… не знаю… как это лучше сказать… — Девушка замолчала, в нерешительности теребя платье.
— Если бывает нужно, я умею проявлять понимание.
— Я это знаю, ваша милость, — подтвердила она. — Бэтли мне рассказывал, что в полку… все обращались к вам… со своими проблемами… а вы всегда… помогали их разрешить.
— Тогда позволь мне разрешить и твою.
— Вам моя просьба… покажется… очень странной.
— Ничего не могу на это ответить, пока ты мне ее не выскажешь, — мягко отозвался граф.
Жизель молча замерла у его кровати. Граф настолько остро ощущал ее волнение, что ему трудно было заставить себя молча ждать.
В конце концов она едва слышно сказала:
— Я… слышала — и думаю, что это действительно так и есть, — что существуют… джентльмены… которые готовы заплатить большие деньги за девушку, которая… невинна. — Она замолчала, словно собираясь с силами. — Я… Мне совершенно необходимо достать… пятьдесят фунтов — немедленно… И я подумала, что, может быть, вы могли бы помочь мне… найти кого-то, кто… дал бы за меня… такую сумму.
Граф был настолько поражен ее неожиданной просьбой, что потерял дар речи.
Жизель не смотрела на него: ее темные ресницы опустились на бледные щеки. Не сдержавшись, он воскликнул:
— Боже правый! Ты хоть понимаешь, что говоришь? И если тебе нужны пятьдесят фунтов…
Она быстро вскинула голову и посмотрела ему в лицо, а потом резко повернулась и стремительно пошла к двери.
— Куда ты направляешься?
— Я… надеялась, что вы… поймете, милорд…
Она уже была на пороге, когда граф взревел:
— Сию минуту иди сюда! Слышишь? Немедленно возвращайся!
Секунду казалось, что она не послушается. Но потом, словно его приказ принудил ее повиноваться, она очень медленно закрыла дверь и прошла обратно к его кровати.
— Я хочу разобраться во всем до конца, — сказал граф. — Тебе нужны пятьдесят фунтов, но, кик я понял, у меня ты их не примешь? Правильно?
— Вы же знаете, что я не возьму денег… если не могу ничего дать… взамен, — горячо ответила Жизель.
Граф собрался было возражать, но вовремя понял, что это будет бесполезно. Он уже хорошо знал болезненную гордость Жизели. Это свойство было в ней настолько сильно развито, что если бы он стал навязывать ей свои деньги, то она скорее всего просто ушла бы из его жизни.