Таинственное пламя царицы Лоаны
Шрифт:
Вот Диккенс, известное начало «Холодного дома»: Туман везде. Туман в верховьях Темзы, где он плывет над зелеными островками и лугами; туман в низовьях Темзы, где он, утратив свою чистоту, клубится между лесом мачт и прибрежными отбросами большого (и грязного) города. [136] Туман и у Эмили Дикинсон: Let us go in; the fog is rising. [137]
— Пасколи я не читала до сих пор, — говорила Сибилла. — Ты подумай, какая прелесть. — Сейчас она совсем близко склонилась ко мне, чтобы читать с монитора, так что могла бы и скользнуть прядью по моей щеке. Могла, но не скользнула. Теперь уж не по-французски, она тихо читала по-итальянски с этим мягким славянским выговором:
136
Туман везде. Туман в верховьях Темзы… — Ч. Диккенс, «Холодный дом» (1853), пер. с англ.
137
Let us go in; the fog is rising. — Войдем же. Туман поднимается (англ.). Предсмертные слова американской поэтессы Эмили Дикинсон (1830–1886).
Третью цитату она не сумела прочитать: — La nebbia… gem`ica?
— G`emica.
138
…Немо и серо утро… — Дж. Пасколи, из первого стихотворения цикла «Поцелуй мертвеца» поэтической книги «Тамариски». Цитировалось в главе 1.
— А, понятно.
Видно, она рада выучить новое слово.
La nebbia gemica, tira una buffa ch'empie di foglie stridule il fosso; lieve nell'arida siepe si tuffa il pettirosso… Взвыл туман, заворотил листы и в канаву зашвырнул взакрутку, прыгнула в неплотные кусты красногрудка; Под туманом бьются камыши и трясется рощица окольня, над туманом высится в тиши колокольня… [139]139
Взвыл туман, заворотил листы… — Из раннего стихотворения Дж. Пасколи «Таинственные голоса» («Voci misteriose», ок. 1873).
Замечательный туман у Пиранделло, [140] вот неожиданность, казалось бы — как может быть хороший туман у сицилийца? Туман рвался в клочья… Вокруг каждого фонаря зевал ореол. Хотя, конечно, куда ему против миланского тумана, описанного Альберто Савинио: [141] Туман комфортабелен. Он превращает города в большие бонбоньерки, а жителей в конфеты. В тумане идут женщины и девушки в капюшонах. Легкий пар витает у их ноздрей, полуоткрытых губ. Входить в гостиные, расширенные зеркалами… Целоваться, выдыхая остатки тумана, когда снаружи туман жмется в сукно, матовит, стекла, ненавязчивый, томный, покойный…
140
Луиджи Пиранделло (1867–1936) — драматург и романист, лауреат Нобелевской премии по литературе 1934 г.; цитата из пьесы «Идиот» («L'imbecille», 1912).
141
Альберто Савинио — псевдоним Андреа Де Кирико (1891–1952), итальянского писателя и брата знаменитого художника Джорджо Де Кирико. Цитата из книги «Вслушиваюсь в твое сердце, город» («Ascolto il tuo cuore, citta», 1944).
Миланские туманы у Витторио Серени:
Распахнуты в пустоту двери в туманный вечер. Никто не входит — не выходит, разве что кроме кома смога, кроме вопля мальчишки — вот парадокс — «Иль Темпо ди Милане» — алиби, благословение. В тумане все потаенное сокрыто, движется и доходит до меня, отходит от меня историей, памятью, двадцатый — тринадцатый — тридцать первый года как трамвайные номера… [142]
Чего я только не надергал. Вот «Король Лир»: Туман болотный, Подъятый мощным солнцем, отрави Всю красоту ее, убей в ней гордость! [143]
142
Распахнуты в пустоту двери… — Витторио Серени (1913–1983), «Туман» («Nebbia», 1937).
143
Туман болотный, Подъятый мощным солнцем… — Уильям Шекспир (1564–1616), «Король Лир», пер. с англ. Т. Щепкиной-Куперник.
А Дино Кампана? Через бреши ржавых рыжих бастионов, размытых туманом, отверзаются молча долгие улицы. Коварный пар тумана угрустняет дворцы, кутая башенные макушки, на немых и опустелых стогнах, как после разгрома. [144]
Сибиллу обворожил Флобер: Голые окна спальни, расположенной во втором этаже, пропускали белесый свет. В окна заглядывали верхушки деревьев, а там дальше при лунном свете над рекой клубился туман, и в нем тонули луга. [145]
144
Через бреши ржавых рыжих бастионов… — Дино Кампана (1885–1932), из произведения «Один день неврастеника» (Il pi`ulungo giorno) из сборника «Орфические песни» («Canti orfici», 1915).
145
Голые окна спальни, расположенной во втором этаже… — Гюстав Флобер, «Госпожа Бовари», ч. II, гл. 5, пер. с франц. Н. Любимова.
Восхитилась она и Бодлером: В туманной сырости дома, сливаясь, тонут, В больницах сумрачных больные тихо стонут. [146]
Эти чужие слова пробивались из Сибиллиных уст с журчанием, будто из ледового кладезя. Кому случится, кому сулится Твоя невинность, ключ родниковый?
Сибилла была, тумана не было. Туман рассеялся от чужих глаз, от чужих слов. Может, когда-нибудь мне удастся занырнуть в тот туман, если Сибилла поведет меня бок о бок, рука в руке.
146
В туманной сырости дома, сливаясь, тонут… — Шарль Бодлер, «Предрассветные сумерки» из сборника «Цветы зла», пер. с франц. В. Левика, с изменениями.
Я несколько раз показывался Гратароло, он одобрял все действия Паолы. Он сказал, что благодаря ее разумному поведению я стал почти самостоятелен и сумел счастливо избежать примарных фрустраций. Это он так думает, Гратароло.
Вечерами мы (я, Джанни, Паола и наши девочки) играли в тихие игры — в скрэббл. Домочадцы утверждают, что это мое любимое занятие. Я все так же бойко, как до болезни, подбираю слова, в том числе очень хитрые, вроде акростих (уцепившись за слово акр), или очень заковыристые, типа зевгма. [147] Я оприходовал ценные буквы Э и 3 в двух далеко друг от друга отстоящих клетках, заняв концом слова угловой красный квадрат и сумев наступить еще на один красный квадрат, выложил слово эмфитевзис. [148] Двадцать одно очко, умножаем результат еще и на девять (потому что есть две красные клетки, каждая из которых — утроение); плюс пятьдесят очков в качестве приза за освоение всех имеющихся на руках букв; вот двести тридцать девять очков единым махом. Джанни обозлился: ах, вот ты какой! если это называется терять память! — вопил он. Думаю, это был наигрыш, чтобы меня ободрить.
147
Зевгма — стилистическая конструкция, длинный период с однородными придаточными, где сказуемое стоит только в начале, а далее подразумевается.
148
Эмфитевзис — долгосрочная аренда земли с правом передачи по наследству и возведения построек.
Беда не только в потере памяти, а в том, что моя новая память — фуфло. Гратароло что-то проронил в самом начале о том, что, имея память в таком примерно состоянии, как моя, кое-кто придумывает себе обрывки прошлого, ни в коем виде не переживавшегося взаправду, — чтобы иметь хоть какие-то воспоминания. Что, и Сибилла тоже — простая фикция?
Надо как-то спасаться. На работу ходить — мука смертная. Я сказал дома Паоле: «Работать утомительно». [149]
149
«Работать утомительно» («Lavorare stanca», первая ред. 1936, оконч. ред. 1943) — название первого стихотворного сборника Чезаре Павезе (1908–1950).
Вечно одно и то же, одна и та же улица. Уехать, что ли? Мой офис дышит себе полной грудью, всем заправляет Сибилла, подготавливает каталог. Мы можем поехать, ну скажем, в Париж.
— Париж — вот это точно будет для тебя «утомительно». Перелет, гостиница… Надо обдумать.
— Ну не в Париж, тогда в Москву, в Москву…
— Откуда к тебе Москва?
— Из Чехова. Ты знаешь, цитаты — мои единственные фонарики в тумане.
Глава 4
Я один по улицам иду