Таинственное убийство Линды Валлин
Шрифт:
— Я встречался и с ним, и с Брундином, — сообщил Бекстрём.
— Брундин опекает его?
— Да, — сказал Бекстрём и снова скосился на часы. — Он, кстати, просил передать тебе привет.
— Ну, тогда можно спать спокойно, — усмехнулся коллега. — Брундин единственный абсолютно нормальный человек в нашей психиатрии. Как Лео себя чувствует?
— Лучше не придумаешь. Катается как сыр в масле, он тебе тоже передавал привет, — сообщил Бекстрём и отключил свой телефон.
По пути к выходу он прошел мимо комнаты Рогерссона, чтобы узнать,
«Шесть плюс шесть часов», — отметил Бекстрём, и в худшем случае он ведь мог заказать такси.
«Кому хочется тащиться пешком по такой жаре», — подумал Бекстрём и достал из кармана мобильник, но, прежде чем успел набрать номер, неизвестно откуда появилась собственный кризисный терапевт разыскной группы, худая, как клюшка для гольфа, вдобавок немного выше его, и почти сразу же на него набросилась.
— Как хорошо, что я смогла застать комиссара, — сказала она и дружелюбно улыбнулась ему, немного склонив голову набок. — У тебя найдется несколько минут для меня?
— Чем я могу помочь тебе, Лу? — поинтересовался Бекстрём тоже с дружелюбной улыбкой.
«Лучше разобраться с этой бабой, пока я еще в тонусе», — подумал он.
Прошло несколько минут, прежде чем Лу перешла к делу. Но поскольку Бекстрём в малейших деталях представлял, как вести себя с ней, ему доставляло огромное удовольствие наблюдать, как она сама сунула свою худую шею в приготовленную им петлю.
— Ты почти единственный, с кем я еще не разговаривала, — констатировала Лу.
— Как ты наверняка понимаешь, у меня хватало хлопот. — Бекстрём одарил ее нежным взглядом и многозначительно кивнул.
«Даже не нашлось времени поболтать с такой ужасно занудной женщиной, как ты», — подумал он.
— Я это очень хорошо понимаю, — согласилась Лу и, наклонив голову набок еще на несколько сантиметров, одарила его почти вертикальной улыбкой.
— Приятно слышать, — заметил Бекстрём со спокойной миной, одновременно опробовав задумчивый кивок, который берег как раз для таких случаев.
Если верить Лилиан Олссон, именно Бекстрём, в силу его огромного опыта в качестве специалиста по расследованию убийств ГКП, должен был видеть больше грязи и мерзостей, чем все другие его коллеги.
— Как тебе удается справляться со всем этим? — спросила Лу. — Наверняка ты постоянно испытываешь тягостные душевные переживания?
— О чем ты? — вопросом на вопрос ответил Бекстрём.
«Им нельзя давать самой крошечной щелки, иначе все пропало», — подумал он.
Грязь и мерзость на работе? У многих полицейских, если не сказать у большинства, профессия забирает слишком много физических и нервных сил, доводя до полного истощения. Они длинными рядами маршируют по этому пути, заполняя промежутки между сменами алкоголем и сексом в запредельных количествах.
— А это ведь наихудший способ борьбы со своими психологическими проблемами, — сказала Лу.
Хотя чертовски веселый, подумал Бекстрём, кивнув в знак согласия.
— Трагично, — сказал он и с приязнью покачал головой. — Трагично. — «Пожалуй, стоит намекнуть ей о коллеге Левине и крошке Сванстрём».
— Я встречала даже молодых полицейских, у которых еще в полицейской школе развилась сильная нервная анорексия, то есть отсутствие аппетита, — продолжала Лу.
— Да, это трагично, — повторил Бекстрём. — Молодые люди…. Весьма трагично. — Он тяжело вздохнул. «Но, если вспомнить о жрачке, которую там подают, для меня большая загадка, как они вообще едят».
По мнению Лу, основанному на опыте ее многолетней работы психологом в полиции, причины следовало искать в полицейской культуре, в духе «мачизма, отрицания, замалчивания в единении с разрушительной невоздержанностью», который все более проникал в полицейскую среду и оказывал парализующее действие на всех тех, кому приходилось там трудиться. Сама Лу чувствовала, как поток негативной энергии устремлялся на нее с пола, потолка и со стен, едва она входила в здание полиции.
— Как ты справляешься со всеми этими травмирующими переживаниями, Бекстрём? — повторила она свой вопрос и ободряюще покачала головой.
— С помощью Господа нашего, — ответил он, воздев глаза к потолку ее кабинета.
«Да пошла ты куда подальше, сучка!»
— Боюсь, я не совсем поняла тебя, — нерешительно улыбнулась Лу.
— Нашего Господа, — повторил Бекстрём торжественным тоном. — Всемогущего Отца нашего, Творца земли и небес, который служит моим Провожатым на жизненном пути и к кому я также обращаюсь за утешением в часы невзгод.
Наверное, так выглядит человек перед тем, как у него отвалятся рот и уши, подумал он, увидев реакцию собеседницы.
— Я понятия не имела, что ты так религиозен, Бекстрём. — Она внимательно на него посмотрела.
— О подобном не кричат на каждом углу, — ответил Бекстрём, бросив укоризненный взгляд на психолога, и покачал головой. — Это между мной и Господом нашим.
— Я тебя хорошо понимаю, — закивала Лу. — Но одно ведь не исключает другого, — продолжила она. — У тебя никогда не возникало мыслей об альтернативных… Использовать другие способы сбросить камень с души, я имею в виду.
— О чем тогда речь? — спросил Бекстрём угрюмо, насупил брови и дал ей испробовать настоящий полицейский взгляд.
Пора закрутить гайки, подумал он.
— Ну, например, различные формы терапии, вроде дебрифинга, он ведь фактически относится к ним, — сказала Лу и натужно улыбнулась ему. — Моя дверь всегда открыта, и многие верующие…
— Мне не нужны другие боги рядом со мной, — взорвался Бекстрём и указал в ее сторону рукой, поднимаясь со стула. — Я имею в виду ту самонадеянность, которую ты и твои коллеги демонстрируете, когда пытаетесь занять место Творца. Разве ты не понимаешь, что тем самым вы нарушаете первую заповедь?