Таинственные и удивительные истории, произошедшие с жителями старой Москвы, рассказанные очевидцами и пересказанные их домочадцами
Шрифт:
– Надечка, в вас сразу видно благородное происхождение. А Люсеньку я представляю в бальном платье. И вот эта штучка на шее, – Ольга Константиновна вертела в руках кулончик, сделанный, как лучики, заканчивающиеся маленькими сверкающими камешками, конечно искусственными.
– Нет, мне она не нравится, – сказала капризно я. Какая то не красивая форма.
– А представь, если бы это были бриллианты? – сказала мечтательно Ольга Константиновна. Она, наверное, в эту минуту представила на балу саму себя.
– Люсечка, подари мне эту фотографию, – попросила
– Конечно, конечно, – сказала мама. Что за вопрос. Люсенька, подари открыточку.
Мне было жаль, но отказать я не могла. Ведь для нее эта открытка была нужнее. Я это понимала.
– Я тебе сейчас подарок принесу! – сказала вдруг Ольга Константиновна. Минут через десять, она вернулась к нам в комнату с мельхиоровой ложкой, для супа. Ложка была уже не новая, но это была первая такая тяжелая ложка в нашем доме. И она заняла свое почетное место в выдвижном шкафчике нашего нового серванта.
После обеда, за чаем, воспоминания и разговоры продолжались, и Ольга Константиновна вела беседу с мамой о том, умираем ли мы или нет.
– Надечка, конечно нет. Человек умирает. Но остается душа. Человека уже нет, а душа с нами, здесь. Как в телевизоре, человек сидит за тысячу километров, а мы его видим! Все потому, что от него идут волны, и мы видим человека, за счет аппарата. Так и душа. Она тоже испускает какие-то волны. Только еще не придумали аппарат, который увидит душу человека.
– Да Ольга Константиновна, придумают, точно! Если бы телевизор лет двести назад людям показали, они бы тоже удивились и испугались. Это все так интересно. Я знаю, что-то есть, но боюсь этого всего. Покойников не переношу. – Сказала мама. Недавно иду с работы, а в подъезде крышка! Вот у меня коленки затряслись.
– Надечка, не надо бояться. Они так же существуют, потом, после смерти. Представьте, и мы умрем. Тело только платье. А мы сами остаемся. Что же, и нас бояться будут? А разве, мы хотим пугать или тащить в землю? Как в этих сказках. А им, наверное, тоже хочется с нами быть. Может, они даже все видят и наблюдают за нами. Вы знаете, Надечка, со мной такой случай был, еще до революции, в пятнадцатом году.
3
– Мы до революции переехали в другой дом, побольше. Тогда еще был жив мой папа. Он купил дом на Ордынке, у какого– то немца. Дом был прекрасный. Я его еще помню, двухэтажный, с красивыми лестницами. Там такая была мебель красивая, а какая ванна, и куча комнат. И главное, он оставил в нем и картины и превосходную немецкую посуду, и даже, столовое серебро. И вы знаете, такая там чертовщина творилась! Метлы летали. Мы сами видели. Когда нам кухарка сказала, мы сначала не поверили. Но она так уверяла, так клялась, что мы не выдержали, и решили посмотреть на все это тоже. И в двенадцать часов ночи, мы пошли к чулану. И точно, летали метлы и ведра падали в чулане. Кошмар! Тот немец, нам сказали потом, занимался черной магией. Вот он и оставил там всякие черные силы. Может быть, от этого и дом продал.
Папа наш потом вскоре умер, и мы еще не долго жили в этом доме, а потом мама вышла замуж второй раз, и мы переехали в другой дом. И больше всего, радовалась этому переезду Даша, наша кухарка, потому что тот страшный чулан, теперь ее не пугал.
А еще тогда было модно заниматься спиритизмом.
И вот, когда мама со своим вторым мужем уехали в театр, а мы остались с прислугой дома, мы упросили Дашу, сделать нам столик в кухне для спиритического сеанса.
– Да вы, что! Ольга Константиновна, Коленька, не делайте этого. Вдруг накликаете опять духов. Они только и ждут, чтобы их привадили. Вам то, что, а мне на этой кухне допоздна сидеть, страшно! – запричитала Даша.
– Дашенька, милая, не бойся. Мы только попробуем. А то скоро мама с Константином Ивановичем вернуться. Мы никого вызывать не будем, только нашего папу. Попробуем, а если не получится, быстро все и закончим. Всего, то полчасика. И никто об этом не узнает!
Даша еще немного сопротивлялась, и родителями пугала, но потом мы подарили ей серебряный рубль, и она, скрипя душой, согласилась.
Сделала нам стол, принесла из гостиной старинное фарфоровое блюдце, того самого немца, а сама ушла из кухни, и села около двери вязать носки.
А мы все сели за круглый стол, Я, Коля, Маня и Лизочка. Володя спал в детской, он еще был очень маленький. Мы бы и Лизочку не взяли, но она никак не хотела уходить, села рядом с нами с куклой, и умоляла оставить ее здесь и послушать, как папа с нами говорить будет.
И что было дальше! – спросила я, предвкушая развитие событий.
А дальше, как только мы протянули к блюдцу руки, и Коля торжественным голосом сказал.
– Папа мы вызываем твой дух. Скажи, ты явился?
Блюдце, тут медленно и закрутилось. А мы, даже застыли от удивления. И так, как мы договорились не шутить и не говорить громко, чтобы не спугнуть духа, если он к нам придет, то мы не нарушили тишину.
– Задавайте вопросы, – тихо сказал Коля.
А у нас сразу все вопросы из головы вылетели.
– Папочка, это ты? – робко спросила я.
– Да, – прочли мы на бумаге.
– Папочка, а ты нас любишь? – спросила я, осмелев.
– Люблю, – ответил нам папа через стрелку и буквы. Коля все записывал, по каждой букве, у которой останавливалась стрелочка.
– Папочка, а что с нами будет через десять лет? Спросил Коля.
– Скоро узнаете сами, – ответил многозначительно папа.
– Что еще спросим? – прошептала я Коле.
– Пусть нам скажет, что ни будь смешное, – посоветовала Маша.
– Папа, скажи нам, что ни будь, смешное, – опять провозгласил торжественно Коля.
Стрелка опять поползла, и получилась, какая-то тарабарщина. Мима, кеняянин тозесвуя.
– Что-то не понятно, – переглянулись мы с Колей. Мима кенянин… Мы складывали буквы и так, и сяк, ничего вразумительного не получилось.
– Наверное, папа уже ушел. Обиделся! Как можно ему быть веселым, если он умер, – сказала я. А мы просим его пошутить…