Таинственные и удивительные истории, произошедшие с жителями старой Москвы, рассказанные очевидцами и пересказанные их домочадцами
Шрифт:
– Кто скажет? Его и урядник осматривал, и доктор. Никаких ран на нем не было. Сам умер! Сердце подвело, – развел руками муж.
Не так– то просто было расстаться с таким богатством. И старики, совсем сломали себе голову, и растерялись. Сидели они на диване, и думали, что же им сейчас делать?
– А, давай-ка, чайку выпьем, да еще раз все обсудим, – предложил Григорий Павлович.
И за столом, в мирной знакомой обстановке вечернего чаепития, они успокоились. И решили, что суетиться им не надо. Утро вечера мудренее. Что с ними, с деньгами, до утра сделается? Если придут за ними и спросят, то скажут, что только что нашли и хотели
А успокоившись, и снова обговорив все то, что произошло, весь этот суетной день, они вдруг вспомнили и о козлиной морде и об их странных снах.
– Сон то мой, – сказала Дарья Васильевна, к деньгам был! Мусор, мусор, вот денег как мусора и стало!
– А мне, зачем козел снился? И в окно мы все козла видели! А не кажется ли тебе Дарьюшка, что та козлиная морда, на нашего соседа малость похожа была, особенно, как он представленный на кровати лежал!
– Похож! А во сне то он ко мне все руки тянул, а на руках то копыта были. Я теперь вспомнила! А старуха то, что за ним пришла, больно на его сестру с фотографии похожа, взгляд такой же исподлобья. – Свят, свят, свят! К ночи, да такой кошмар! Я теперь и спать не лягу. Это кто же наш сосед был, что он в виде козла нам все виделся. Бес, что ли?
– Ну да бес! Мы же его в церкви отпевали, все по-божески было. Церковь беса бы не приняла, – успокаивал жену Григорий Павлович. А сам уже тоже в душе похолодел. – Давай, молитву почитаем. Не так страшно будет. А лампа пусть всю ночь горит. И окно давай завесим, чтобы никаких миражей в нем больше не было.
После молитв, на сердце стало легче, и страхи ушли. Супруги легли в кровать и заснули.
Утром солнечный луч прорвался сквозь занавеску и скользнул по лицу Дарьи Васильевны. Она открыла глаза, и вспомнила все. Григорий Павлович, тоже проснувшись, повернулся к ней, и посмотрел на нее вопросительно?
– Не снилось ли тебе что Дарья Васильевна? – спросил он жену.
– Снилось! – ответила она многозначительно, и перекрестилась.
– Вот и мне тоже, – также многозначительно сказал Григорий Павлович. И что же тебе снилось? Уж не снова ли козел?
– Нет, на сей раз сосед, покойник. Только живой, да радостный. Вроде, как и молодой, и румяный. Приходит он к нам в дом, и говорит: «Здравствуйте, Дарья Васильевна. А где же ваш муж? Хотелось бы мне его видеть, да поблагодарить вас обоих и одно поручение вам дать» А я забыла, что он умер– то. И удивляюсь. Говорю: «Как вы хорошо выглядите Федор Иванович, и румяный и веселый. Что-то хорошее случилось? Да и за что вы поблагодарить нас хотите? Может, чаю выпьете. Григорий Павлович сейчас вернется. Он на почту пошел. И что за поручение?»
– Да вот я решил съехать с квартиры, хочу с сестрой помириться. Я ведь очень обеспеченный человек, только так обстоятельства сложились, что пришлось мне немного так скромно пожить, как вы видели. Но сейчас уже все условности кончились. Жалко, я не успею кое– что сделать. Поэтому хочу попросить вас и вашего мужа, об одном одолжении. Вот деньги. Теперь они мне не нужны. Вы часть себе возьмите, часть своему брату отнесите. А третью часть в церковь за упокой моей души. Не откажете в просьбе? Я бы сам сделал, но уже не успею. Пришел к вам на минуту, и все, в путь!
– Да как же за упокой, вы же живы еще. Это грех! При жизни то!
– Да какой же я живой, – ухмыльнулся Федор Иванович, вы посмотрите на меня внимательно!
Смотрю, а он вдруг бледный стал, и как– то смеется не хорошо. Спасибо за пирог, – говорит.
– Какой пирог? – оглянулась я на стол, не было на столе пирога, обернулась назад, а там никого уж нет!
Чем дальше слушал Григорий Павлович рассказ жены, тем больше вытягивалось его лицо, и округлялись глаза.
– Да и мне он приснился! – стал быстро рассказывать Григорий Павлович. Все мне письмо в руки совал.
Вы говорит, отправьте письмо по этому адресу. Непременно! Там дом хороший продается. Я бы в нем жить хотел. У меня срочные дела, самому отправить некогда. А вот эти орехи вы нищим около церкви Неопалимой Купины отдайте. Пусть нищие грызут. Беру я орехи, а они из рук моих сыплются. Я все стараюсь удержать, а их все больше и больше, уж с головой меня закрыли, уже дышать нечем. Я помощи стал просить. А он как засмеется. Говорит, вам удача, вы и выбирайтесь. Сами, сами…. И так я от крика своего и проснулся. Жуть… – Видно, это разгадка к нашим мыслям, – сказал Григорий Павлович. Пойдем к твоему брату, и все ему расскажем.
Так они и сделали. А брат был более деловой человек. Он рассудил так.
– Деньги найдены в его доме. Никто этого не видел. Но что старое барахло жгли, видели все. Поэтому, если возникнет какой вопрос, то…
– Сожгли, господа. Знать не могли, что там было.
Но как просил поделить Федор Иванович во сне, брат сделать согласился. На церковь он положил, меньшую часть. Большую часть поделил между собой и сестрой.
– Это будет справедливо, – решил он. Без божьей руки, такое бы не произошло. Раз Бог дал, значит, отметил их за что-то. Без воли Божьей на голове ни один волос не упадет, – сказал он. И счастье, тоже не свалится. Так что пользуйся Дарья. На вот тебе денег, поставь свечку, да помяни наших родителей. Вот бы они порадовались! И еще крест на могилу закажите по лучше с надписью, мол, жил для других, мир праху его. А в церковь Неопалимой Купины вместе сходим. И молебен закажем и сами помолимся. А нищим, кто там будет стоять всем по червонцу.
И странная вещь! Когда они раздали всем нищим по червонцу, и попросили молиться за Федора, один нищий, приняв деньги, сказал, – Помер наш Федор Иванович! А я то, думаю, что он все не приходит и не приходит! Стало быть, теперь мне команды отдавать.
Но все сочли это за речь юродивого.
Часть вторая
Прошло немного времени, и все улеглось. Дарья Васильевна с Григорием Павловичем, порадовали сына. И отдали ему все деньги, оставив себе самую малость. Хранить у себя деньги они не решились. Сын был молодой, далек от суеверий, и рассказы родителей о снах и козьей морде воспринял как сказку, и богатое воображение стариков…
– Придумали, ну пусть рассказывают, интересно, по крайней мере.
Но все решили, что говорить об этом никому постороннему не надо, даже снохе и свахе.
Письмо и хорошие вещицы лежали у стариков. Выбрасывать они их не хотели. Раз человек их хранил, значит, они были ему дороги. И все это было положено в большую коробку, связано веревочкой и оставлено на всякий случай.
Григорий Павлович и его сын ехали в коляске по Сокольникам и смотрели на дома. На встречу им по улице шел какой-то мужчина, и Григорий Павлович решил остановиться и спросить у прохожего, не слышал ли он, продается ли где здесь дом.