Таинственный герцог

Беверли Джо

Огастус обрек ее на мучения. Она помнила, как он обращался с ней все годы ее заточения, словно сам был многострадальным святым, а она — смертельной грешницей. Она узнала, что даже ее отъезд из Карскорта он представил в самом неприглядном свете, распустив среди соседей слух, что его непутевая сестра опять убежала с мужчиной. Белле захотелось выдернуть одну из заостренных планок ограды и проткнуть ею его мерзкое сердце.

— И я должна поверить, что вы так просто отпустили его? — Снова повернувшись, Белла посмотрела на стоявшего рядом с ней Кокси. —

Что вы так и не получили свои деньги?

— Вижу, вы меня понимаете, мисс Барстоу, — улыбнулся он, обнажив сломанный зуб. — Ваш брат расплатился со мной после смерти вашего отца.

— Вы ждали три года после похищения? Хотя могли прийти к моему отцу со всей этой историей? Это восстановило бы мою репутацию!

— До вас мне никогда не было дела, а сэр Эдвин был не тем человеком, с которым мне хотелось бы связываться. Кроме того, я был предупрежден.

— Огастусом?

— Вашим спасителем. Капитан Роуз велел предупредить меня, чтобы я оставил вас в покое. Я знал, что он тоже не тот человек, с которым стоит связываться.

Капитан Роуз. Расплывчатый образ из ночных кошмаров и мечтаний Беллы. Высокий, черноволосый, в старомодном сюртуке, алом шейном платке и с серьгой в виде черепа. Человек, который волшебным образом достал кинжал и пистолет и встал лицом к лицу с пятью кровожадными негодяями.

Белла давным-давно наглухо заперла под замок тот период своей жизни, но как замечательно, что капитан Роуз старался защитить ее, даже после того как она украла у него лошадь. Поразмыслив над этим, она снова обратилась к Кокси:

— Вы имеете какое-нибудь отношение к сломанной руке моего брата?

— Свою репутацию нужно защищать. — Насмешливая улыбка скривила его губы. — Однажды ночью у него произошла неприятная встреча с бандитами.

Белла помнила, когда на Огастуса напали и украли у него кошелек. Она еще настаивала на своей невиновности и отказывалась выходить замуж за сквайра Тороугуда, когда Огастус вернулся из Лондона с лицом в синяках и со сломанной левой рукой. Кости срослись неправильно, и рука стала немного похожей на лапу.

— После этого, — продолжал Кокси, — он добровольно пожелал платить мне каждый месяц небольшую сумму, и выплатил все с процентами, когда стал наследником. Для меня оказалось приятной неожиданностью, прождав всего три года, покончить с этим делом. Ваш отец действительно умер от прободения язвы?

— Вы думаете?..

— Просто интересуюсь. Когда смерть столь своевременна…

Белла прикрыла рот рукой, осознав наконец весь ужас. Огастус был игроком.

Он всегда знал, что она невиновна.

Он всегда знал, что ее положение — это целиком его вина, и все же был так жесток к ней.

И возможно, он убил отца. Это было просто домыслом, но после всего, что Белла узнала, казалось вполне возможным.

Став наследником, брат вполне мог освободить ее, но вместо этого еще ужесточил ограничения, а она не понимала почему. Это была злость, потому что он считал ее виноватой в своей боли и физическом уродстве.

Белла

повернулась, чтобы задать еще один вопрос, но Кокси исчез. Она увидела, что он остановился вдалеке, чтобы поговорить с каким-то джентльменом, и могла догнать его и устроить грозную сцену, но он больше не был ее главным врагом.

Ее главным врагом, причиной крушения всей ее жизни был Огастус, брат.

Белла торопливо шла домой, а мысли продолжали кружиться у нее в голове. И вдруг она осознала новую надвигающуюся беду: Огастус собирался жениться, и жениться на милой, юной и невинной девушке.

Пег узнавала новости от своей приятельницы в Карс-Грин, и последнее пришедшее письмо касалось сватовства сэра Огастуса к мисс Лэнгем из Хобден-Холла. От этого известия Белле стало не по себе, но только потому, что ее брат был холодным человеком. В глазах общества это был бы выгодный брак для мисс Лэнгем, так как ее отец совсем недавно вошел в круг джентри, заработав деньги на торговле — на импорте высококачественной кожи.

Когда Белле было семнадцать, Шарлотта еще ходила в школу, но иногда вместе с родителями посещала некоторые светские мероприятия и производила впечатление девушки скромной, тихой и стремящейся доставлять людям радость. Сейчас ей не могло быть больше восемнадцати.

Увидев несколько портшезов, Белла наняла один и, пока добиралась к своему дому в Сохо, убеждала себя, что Кокси лгал, но его честное признание в собственной низости заставляло верить ему, его версия событий имела определенный смысл. Ее отец, при всей его грубости и строгости, не оставил бы свою дочь в руках негодяев из-за отсутствия шестисот гиней.

С другой стороны, Огастус дошел до полного отчаяния, стараясь скрывать свои грехи, ибо если бы отец узнал о них, то Огастус, а не Белла, оказался бы запертым в Карскорте без единого собственного пенни. Их отец, возможно, не рассказал бы всем соседям об истинном грехе наследника, но все поняли бы, что грех ужасен. Молва распространилась бы, и Огастус уже не мог бы заявлять о своем моральном превосходстве.

Почему он так настойчиво стремился к этому, для Беллы оставалось тайной, но это было так, хотя некоторые люди беззаботно жили и со скандальной репутацией — например, герцог Айторн и его кузен граф Хантерсдаун, и о маркизе Ротгаре и его семье можно было сказать то же самое. Это объяснялось не только высоким положением в обществе, просто их не заботило, что думают о них остальные смертные.

Огастус не относился к такому типу людей, без своего морального превосходства он оставался голым. В первый раз Белла отдала должное повесам за отсутствие у них лицемерия. Ее брат, ее подлый, лживый, лицемерный брат, был гораздо хуже их.

Она должна что-то предпринять, должна помешать его женитьбе — Огастус ни за что не должен разрушить еще одну молодую жизнь. Но как это сделать?

Добравшись до дома, Белла вышла из портшеза и расплатилась с носильщиками, а когда вошла в дом, Китти с беспокойством забросала ее вопросами.