Таинственный монах

Владимиров Александр Владимирович

Ермилов уже потом подумал, что глупость сморозил. Как можно было на Кукуе иностранцев не встретить. Если бы он в кабаке вино хлебное остался пить, это одно, а тут в трактире, где одни иноземцы — его фраза прозвучала как-то глупо. Но ни Лефорт, ни Гордон на эту несуразность внимания не обратили. Лишь только Франц, обтерев салфеткой губы, поинтересовался:

— Что тебе нужно?

— Я, господа, голоден, — между тем продолжал Игорь, — не могли бы вы меня угостить? Во рту даже маковой росинки не было…

Гордон взглянул на стол, за которым только что сидел де Ля Гранд,

и прыснул от смеха.

— Это точно, — произнес Патрик, — авантюрист. Эвон, как заливает, — проговорил он Лефорту по-русски, — во рту ни капли маковой росинки, а сам, Франц, глянь, на ногах еле стоит.

— Садись, земляк, — вдруг проговорил Лефорт, понимая, что де Ля Гранд вот-вот может пошатнуться и упасть на стол, тем самым испортив трапезу. — Из каких ты мест?

— Париж, — первое, что пришло в голову, брякнул путешественник, и после этих слов Ермилов плюхнулся на скамейку. Гордон отломил у цыпленка ножку и протянул.

— Ешь, бедолага.

Игорь впился в нее зубами.

— А он мне нравится, — вдруг сказал Патрик, — наглый. Авантюрист, он и есть авантюрист. Возьмем его с собой, Франц, а потом после разговора поймем, что с ним делать.

— Хорошо, Патрик.

Через пару дней, находясь в компании Гордона да Лефорта, попивая английский ром, Игорь впервые поинтересовался, о чем так спорили приятели в день их первого знакомства.

— Азов! — Молвил Франц Яковлевич.

Ермилов удивленно посмотрел на собутыльника.

— Мы спорили об успешном взятии города Азова царем Петром, — пояснил Патрик Гордон.

Казалось бы, успехам русского монарха радоваться да радоваться, а, вон, выходило все по-другому. Лефорт был недоволен авантюрой государя, видимо, помня о прошлых неудачных походах русских в Крым. Когда Франц Яковлевич заикнулся о полуострове, Игорю сразу же вспомнился несостоявшийся отпуск. Так уж получилось, что путешественник вновь возобновил спор.

— Дело это неблагодарное, Патрик, — молвил Лефорт, обращаясь к приятелю, — Сам посмотри, сколько лет русские воюют с турками, а дальше этой пресловутой крепости сунуться не могут. А ведь когда-то Черное море называлось Русским. Мечта же царя Петра о выходе к Средиземному морю — пустой звук. Пшик, как говорят русские. То ли дело — Балтика! Вот куда нужно устремить взор и делать это нужно немедленно, пока у Швеции старый и никчемный король. Чуть-чуть промедлить, и ситуация будет такой же, как и на Юге. Слышал я, что сын шведского монарха — больно воинственен. И мнит себя не иначе как Александром Великим.

— Все это так, — парировал Патрик Гордон, — но зачем русским Балтийское море, Франц?

— Все развитые страны на Балтике, мой друг. Франция, Голландия, Англия. От Испании, поклонником которой вы, мой дорогой друг, являетесь, сейчас ничего, почти ничего не осталось. Все ее богатства и слава утонули вместе с непобедимой армадой в прошлом веке. Англия, Франция, Голландия — за ними будущее…

Неожиданно Лефорт замолчал, взглянул на Ермилова и спросил:

— А вы-то, Мишель, как считаете?

— Считаю что? — переспросил Игорь.

— За кем будущее? За Англией, Францией и Голландией или же за Испанией?

— За Америкой!

— За Америкой? — в один голос переспросили оба спорщика.

— За ней самой. Это сейчас она младенец, но вырастет, покажет свои зубы.

— Кому покажет? — уточнил Лефорт.

— Да всем. Франции, Голландии, Англии и даже России.

Иноземцы в то, что Америка когда-нибудь станет могущественной державой, не только не уступавшей своим влиянием на мировую политику Англии, но и превосходящей ее, не поверили. Не верилось, что она из колонии превратится в самостоятельное государство. Сказанное Мишелем больше походило на бред. Даже если и все и пойдет, как предсказывал француз, так, скорее всего, те же европейские государства обломают ей зубы.

— Может, ваша фамилия не де Ле Гранд? — Вдруг спросил Франц Яковлевич.

Сердечко у Ермилова екнуло. Допустить, что заговор могли организовать такие же, как он, путешественники по времени, Игорь не мог. Неужели не все варианты просчитал? Все разъяснилось через минуту, когда Лефорт протянул ему кубок с вином.

— Вас случайно не Мишелем де Нотердам кличут? — Подмигнул Франц и произнес: — Ладно вам, Мишель, всякую ересь нести. Давайте мы лучше вас с Петром Алексеевичем познакомим. Он сегодня к красавице Кукуйской — Анне Ивановне Монс приезжает. Глядишь, и местечко тепленькое подыщет. Можем вас и с фройляйн познакомить?

Француз отказываться не стал. Игорь понимал, когда еще такая возможность выпадет? Фортуна повернулась к нему лицом. Предположить, что звезды встали в линию или карты легли удачно и что это у него судьба такая, он просто не мог.

С Анной Монс, несмотря на то, что проживал Ермилов в доме Лефорта уже несколько дней, Игорю так познакомиться и не удалось. Франц Яковлевич на своей карете возил француза по Москве и показывал в основном "достопримечательности", большей частью из которых были кабаки. О посещении фаворитки Петра и помышлять не приходилось, а тут в одночасье все изменилось. Появилась возможность своими глазами увидеть девицу, ради которой царь супругу свою сослал в монастырь.

Полное имя девушки было Анна-Маргарета фон Монс. Немка была младшей дочерью золотых дел мастера, чьими услугами частенько пользовались Гордон и Лефорт. Именно при содействии все того же Франца Яковлевича (вполне возможно того батюшка барышни надоумил) она лет шесть назад познакомилась с Петром Первым. Ходил слух, что до знакомства с русским царем она крутила шашни с небезызвестным Алексашкой Меншиковым. Было это на самом деле или всего лишь сплетня, Игорь уточнять не стал. Да и зачем? Он даже себя на мысли подловил, а не могла ли та в будущем подстроить замену царя? Так же отверг эту версию, как и предыдущие две. Не смог ответить на свой же вопрос — зачем? Если предположить, что Петр ее любит, то нет ничего удивительного, что Анна почти до самой кончины в четырнадцатом году восемнадцатого века будет рядом с ним. Появись другой, и она тут же потеряла бы всякий авторитет. Кто может поручиться, что "близнец" (так окрестил Ермилов двойника) потеряет так же, как и Петр, от ее красоты голову? Что-то не верилось.