Таинственный монах
Шрифт:
Вот и тогда сидели они (точно также на кухне малометражной квартиры) и разговаривали. Хотя, правильнее сказать, Геннадий отчитывал Щукина, как ребенка. Семен Федорович слушал, кивал. А в голове только одна мысль — бежать. Да, вот только какой смысл. От себя не убежишь. Неожиданно для Заварзина, Щукин не выдержал и заплакал. Взрослый мужик — и ревел. Семен Федорович вдруг подумал о дочке. Как же она в глаза людей будет смотреть? От них не утаить, что ее отец — вор.
— Об этом раньше нужно было думать, — проговорил Геннадий, — помните ведь
Щукин кивнул.
— Может мне с повинной прийти. Или уехать куда? Ведь узнают в ФСБ, что твой тесть вор — выгонят из органов.
— А, может, не выгонят. Тут нужно с умом подойти. Главное, чтобы о вашем задержании ни слова в прессу не просочилось.
Предложил Заварзин все вернуть. Поклялся, что если и состоится суд, то будет он — закрытый. Неизвестно, какими способами, но слово он сдержал.
Когда же состоялся суд (Щукину дали год условно), руководитель Геннадия полковник Кузнецов, пригласил бывшего вора на Лубянку консультантом. Таких профи в воровском деле, как Семен Федорович, еще поискать надо.
— Хорошо, — согласился, наконец, Щукин, — так и быть ввяжусь я в твое дело. Но, почему именно я? Неужели в ФСБ нет способных людей?
— Почему же — есть. Правда, одних я в свои планы посвящать не хочу, сами знаете почему, а другие просто не наделены тем интеллектом, который нужен в таком деликатном деле.
Геннадий умолчал, что прибор, названный в лаборатории МВ-1, имел один маленький недостаток. Причины этого понять не могли, но ясно было одно — для путешествия в прошлое требовались определенные люди, в категорию которых и угодил Щукин. А уж планы и интеллект, были дополнительными условиями, выполнение которых было обязательно. И к тому же Заварзин доверял Семену Федоровичу.
Щукину пришлось согласиться с доводами зятя. Проводя семинары в Академии, Семен Федорович насмотрелся на контингент, попадавший в органы. Сейчас туда редко шли служить "по зову сердца". Не удивительно, что оборотней в погонах еще хватало.
Неожиданно у Щукина промелькнула мысль, а не перешел ли его зять в эту категорию?
Не верилось, что существует машина времени, но выбирать не приходилось.
— Так и быть, уговорил! — повторил Семен Федорович, — Так, когда и куда?
— В смысле? — переспросил вдруг зять, словно не поняв, о чем говорит тесть.
— Ну, где этот твой монастырь? Я не время имею в виду, а место. Ну, где он находился?
— Сейчас он под водой.
— Ну, это и ежу ясно.
— А в конце двадцатых годов двадцатого века он находился посередине между Рыбинском и Мологой.
То, что когда-то существовал город Молога, Семен Федорович знал. Основанный в тринадцатом веке, он теперь имел еще одно название — Русская Атлантида.
— Понятно. А поподробнее о монастыре рассказать можешь? Что он из себя представлял?
— Это Югская Дорофеева пустынь, основанная в семнадцатом веке. Сам монастырь представлял собой — правильный четырехугольник, посреди которого, на широкой открытой площади, возвышался увенчанный пятью, да, да — пятью куполами каменный собор. — Заварзин задумался, посмотрел на тестя, — вроде имя носил, дай Бог вспомнить. Увы, не помню. На юго-восточном и северо-восточных углах квадрата — две церкви, вот их названия я хорошо помню, — собор святого Николая и Молчанской Богоматери. К Никольской церкви примыкает небольшая — Успенская. На юго-западных и северо-западных углах две трехэтажные башенки. В них кельи и кладовые. По северной стороне обители — двухэтажный больничный корпус с амбулаторией, трапеза и кельи. Вне обители располагались три каменные гостиницы для приезжающих богомольцев. В начале двадцатого года, ровно год, здесь была колония для трудных подростков.
— Беспризорников что ли?
— Ага, их. Рядом школа, баня, амбар, конный двор, кузница и монастырский сад. Вот вроде и все. А дальше одни тайны, сообщить о которых, даже тебе Семен Федорович, я не имею права.
— Это еще почему?
— Потому, что и сам не знаю. — Признался Геннадий. — Вот будешь там, и появится шанс. Скажу лишь одно, что во время археологических раскопок, что велись на территории монастыря, там находилась сначала колония для несовершенно летних, а уж затем, как раз перед самым затоплением — "Волгострой". О том, что монахи из пустоши застрелены народу не сообщалось.
— Любопытно, — молвил Семен Федорович, — любопытно. Ладно, этого мне пока — достаточно. А теперь давай рассказывай, как я в прошлое попаду?
Гена наклонился, приоткрыл дипломат, что стоял все время с момента их встречи, у его ног. Достал оттуда маленькую черную коробочку. Протянул ее Щукину. Тот несколько минут разглядывал.
— Вот с помощью этой вещички и можно путешествовать, — сказал Заварзин, — вводишь координаты времени. День месяц, год, время суток. Нажимаешь кнопочку и бах ты уже в прошлом, ну или в будущем.
— А дату, какую? — спросил вдруг Семен Федорович.
— В смысле?
— Я имею в виду, по какому летоисчислению. От сотворения мира? От Рождества Христова? Или по мусульманскому календарю?
— А, вы об этом, — вздохнул облегченно зять. — Конечно же, от Рождества Христова.
— Ну, тогда второй вопрос. А по какому календарю? Григорианскому или Юлианскому?
— А мы сейчас по какому календарю живем? — вопросом на вопрос ответил Заварзин.
Щукин вдруг расхохотался.
— Знаешь ты мне вдруг, — проговорил он, — Чапаева в исполнении Бабочкина напомнил. Вы, за какой интернационал? А в том, котором Ленин. Григорианский сейчас календарь, Григорианский.
— Ну, вот даты согласно ему и вводят.
— Ладно, разъяснил. То есть получается, я сейчас просто введу нужную дату и тут же окажусь в монастыре?
— Если бы все так просто было Семен Федорович, — вздохнул Заварзин, — Чтобы оказаться в определенном месте, с начало нужно туда добраться.