Таинственный остров(изд.1980)
Шрифт:
Наступил вечер. Спустилась непроглядная тьма. По земле полз густой туман, похожий на облака. Пошёл дождь, смешанный со снегом. Сразу похолодало. Какая-то влажная мгла нависла над Ричмондом. Казалось, что неистовая буря установила перемирие между осаждающими и осаждёнными, и пушки умолкли, устрашась грозного рёва урагана. Улицы города были пустынны. Ни души и на площади, посреди которой бился на ветру аэростат, — вероятно, не считали нужным в такую лютую непогоду охранять его. Итак, всё благоприятствовало побегу пленных, но как же решиться на страшное путешествие, как отдать себя на волю неистовых стихий?
— Неважная погодка! — пробормотал Пенкроф и, ухватившись
В половине десятого Сайрес Смит и его спутники с разных сторон прокрались на площадь, где царил непроницаемый мрак, ибо ветер загасил все газовые фонари Не видно было даже очертаний огромного аэростата, прибитого ветром к земле. Помимо мешков с балластом, привязанных к предохранительной сетке, гондолу шара ещё держал прочный канат, — он был пропущен сквозь железное кольцо, вделанное в мостовую, и оба его конца привязаны к плетёной гондоле.
Пятеро пленников встретились возле этой корзины. Никто их не заметил — стояла такая темь, что и сами они друг друга не видели.
Сайрес Смит, Гедеон Спилет, Наб и Герберт, не произнеся ни слова, забрались в гондолу, а тем временем Пенкроф, по указанию инженера, отвязывал один за другим мешки с балластом. Через несколько секунд моряк присоединился к своим товарищам.
Теперь аэростат удерживал только канат, и Сайресу Смиту оставалось лишь дать приказ к отлёту.
И вдруг в эту минуту в гондолу прыгнула собака. Это был Топ, любимый пёс инженера, оборвав свою цепь, он прибежал вслед за хозяином. Боясь, что собака окажется лишним грузом, Сайрес Смит хотел её прогнать.
— Не беда, возьмём и собаку! — сказал Пенкроф и выбросил из гондолы два мешка с песком.
Потом он отвязал канат, и шар, взлетев по косой, с яростной силой взвился в поднебесье, сбив при взлёте две дымовые трубы.
Ураган бушевал во всю свою лютую мощь. Ночью нечего было и помышлять о спуске, а когда настал день, земли не было видно из-за плотной пелены тумана. Только на пятый день в просвете меж тучами под аэростатом, который ветер гнал с ужасающей быстротой, показалось море.
Читателям уже известно, что из пяти беглецов, поднявшихся 20 марта на воздушном шаре, четырёх выбросило 24 марта на пустынный берег, находившийся на расстоянии шести тысяч миль от Ричмонда, [2] а тот, кого не оказалось среди спасшихся, тот, к кому они прежде всего бросились на помощь, был не кто иной, как Сайрес Смит — человек, который вполне естественно стал их предводителем.
2
5 апреля Грант захватил Ричмонд, мятеж сепаратистов был подавлен. Ли отступил на запад, и дело единства Соединённых Штатов восторжествовало. (Примеч. автора.)
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Инженера Смита, угнездившегося в ячейках предохранительной сетки, смыло волной, когда порвались верёвки. Исчезла и его собака Топ, — верный пёс сам бросился в море на помощь хозяину.
— Вперёд! — крикнул журналист.
И все четверо — Гедеон Спилет, Герберт, Пенкроф и Наб, — позабыв о голоде и усталости, пустились на поиски своего товарища.
Бедняга Наб плакал от ярости и отчаяния при мысли о том, что он потерял самого дорогого ему в мире человека.
Не прошло и двух минут с того мгновения, как Сайрес Смит исчез. Следовательно, спутники его, достигшие земли, ещё могли надеяться, что они успеют спасти инженера.
— Искать его надо. Искать! — восклицал Наб.
— Да, Наб, — отвечал Гедеон Спилет. — Мы найдём его!
— Живым?
— Живым!
— Умеет он плавать? — спросил Пенкроф.
— Умеет! — ответил Наб. — К тому же с ним Топ…
Моряк прислушался к реву океана и покачал головой.
Инженер исчез у северной части побережья, приблизительно на расстоянии в полмили от того места, куда выбросило остальных. Если ему удалось добраться до ближайшей отмели — значит, пройти им надо было самое большее полмили.
Время близилось к шести часам вечера. Туман сгустился, и стало совсем темно. Аэронавты, потерпевшие крушение, шли в направлении к северу по восточному берегу земли, на которую их выбросило волей случая, земли, совершенно им неизвестной, о географическом положении которой они не могли строить никаких догадок. Они шли, чувствуя под ногами то песок, то камни, — казалось, что земля тут совсем лишена растительности. Продвигаться вперёд было очень трудно. Они шагали в темноте по каким-то буграм, местами попадались глубокие рытвины. Из них поминутно поднимались невидимые во мраке большие птицы и, грузно взмахивая крыльями, разлетались во все стороны. Другие птицы, поменьше, попроворнее, выпархивали целыми стаями и живым облаком проносились над головами путников. Моряку казалось, что это были бакланы и чайки, — он узнавал их по жалобным пронзительным крикам, перекрывавшим грозный рёв прибоя.
Время от времени путники останавливались, громко кричали, зовя исчезнувшего товарища, и настороженно прислушивались, не послышится ли его голос со стороны океана. Быть может, Сайресу Смиту удалось спастись и они уже недалеко от того места, где он выбрался на берег; а если сам Смит и не в силах позвать на помощь, то залает его пёс, и звонкий лай Топа донесётся до них. Но они ничего не слышали, кроме сурового гула океана да шума гальки, перекатываемой волнами. И маленький отряд двигался дальше, исследуя малейшие извилины берега.
Минут через двадцать все четверо вдруг остановились — дальше идти было некуда, перед ними набегали на берег высокие волны, разбиваясь о камни. Они оказались на краю остроконечного скалистого мыса, у которого злобно бурлили волны.
— На мыс вышли, — сказал моряк. — Назад надо податься. Держитесь правее, подальше от берега.
— Но ведь он там! — воскликнул Наб, указывая на море, где белели во тьме пенистые гребни огромных валов.
— Хорошо! Давайте кричать, звать его!
Все четверо крикнули разом, но громкий их зов остался без ответа. Они выждали минуту затишья. Снова бросили во тьму призыв. И снова не услышали отклика.
Тогда путники обогнули оконечность мыса и пошли дальше, ступая по песчаной и каменистой почве. Однако Пенкроф заметил, что берег становится круче, поднимается выше, и предположил, что он довольно длинной грядой соединяется с косогором, очертания которого смутно вырисовывались в темноте. В этой части побережья птиц уже было меньше. И море здесь не так бурлило и ревело, волнение даже заметно уменьшилось. Едва доносилось шуршание перекатываемой гальки. Несомненно, извилина берега образовала тут бухту, которую скалистый выступ мыса защищал от валов, игравших в открытом море.