Таинственный остров
Шрифт:
Интерес мой был отнюдь не теоретический, типа есть ли жизнь на Марсе или нет, а совершенно шкурный — буду я есть в ближайшее время или нет, поэтому был придирчив до наглости. Ладно еще посуды у нас сильно не хватало, а то бы получал по лбу поварешкой. Так же заработал от Наташи «привет» — сдержанное ругательство (не матерщинное) и пошел по указанному ею адресу.
То есть отправился я к конкретному месту — побережью с остатками акулы, если их еще не съели. И не обязательно люди — стервятников и в природе хватает. А вообще, ну и черт с ними. По внутренностям я еще погрущу, а исчезновением мяса и сала только
С собой взял копье, рабочий топор, обязательно нож и Вика с сумкой. Он хотя и ребятенок, а все равно с острыми ушами и глазами и цепкими, хотя слабыми еще ручками. За неимением взрослого парня хватит и этого. Он даже был с настоящим ножом, которым можно было резать и колоть. По клинку я, правда, подержал свою бороду (условно). Можно ли давать бестолковому ребенку настоящий клинок? И даже, что ему гораздо больше лет, чем видно, до конце не остановило моих терзаний. Едва к Наташе не обратился, бестолковый. В конце концов постановил — пусть сам мучается и постарался забыть свою же задуманную проблему.
Акула лежала там, куда я его кое-как притолкал — в прибрежной полосе около морских камней. Выпотрошил ее, сложив внутренности и нутряной жир, а остальное, после некоторого внутреннего сопротивления, отправил плавать в открытое море. Плавай, рыбка!
Что еще? Поискал с Виком по морскому побережью мелкую живность и съедобные водоросли. Результат «обрадовал» — полный ноль и первого, и второго. Если бы не черепашье пастбище, про которое едва не забыл и которое дало мне очередную порцию яиц, то итог было бы печальный. Но так, обед мы кое-как соберем, а вот ужин, а заодно и завтрак, еще требуется найти и забить.
Единственный плюс — полузасыпанная обшивка когда-то бывшей частью корабля — обнаружил, стыдно сказать, Вик. Да и то, как обнаружил? По своей вековечной привычке пинать все, что попадается — камни, ракушки, ветки, а то и просто песчаные бугорки, вырыл внешнюю сторону одной доски. А уж я докопал остальную часть, порывшись в сыром песке и довольно неприлично пахнущем иле. Вырыл и даже поставил стоймя около хилом кустарнике. Обшивка была насквозь сырой и от этого весьма тяжелой, тоже гнусно пахла. Зато я увидел хороший стройматериал для будущего домике. При чем не только доски, но и медные (бронзовые) гвозди. Единственного представителя последних, я, при помощи топора, кое-как вытащил, но металл гвоздя так и не идентифицировал. Не металлург, хотя сами гвозди от этого не стали хуже.
Еще нашел своими собственными руками сломанный клинок. Что это было ранее, я своими теоретическими мозгами так допетрить и не смог. Но сейчас он больше всего походил на небольшую лопатку. Широкая рукоять и примерно десятисантиметровый остаток лезвия позволял мне хорошо копать, а больше я от него не требовал.
Я уже посчитал, что вытащил все полезное из оного «ништяка», собираясь было идти далее, но Вик вдруг было что-то активно продолжил рыть и гордо показал мне комок грязи. Я осторожно взял его, поскольку предполагал что угодно — от жалящего скорпиона до нейтрального, но воняющего куска ткани. Прополоскал его в морской воде и увидел, что почти угадал — это был артефакт, только не матерчатый, а металлический. Большая монета, грубо сделанная, как я увидел, еще раз прополоскав. По-видимому, средневековая, даже не машинной обработки,
Поискали с Виком вместе, натаскали еще с десяток монет. Путем аналитического размышления я обратил внимание, что, хотя монет лежало в приличном качестве и между досками обшивки и в песке, но в последнем все же было больше. Значит? Порыл сломанным клинком тщательнее и довольно легко нашел в песке и иле своего рода денежный клад — полуразрушенную емкость из цветного металла (точнее я не узнал). Из нее-то и монеты потихоньку вываливались. Видимо, пора было выходить кладу обратно на белый свет.
Будь я «в цивилизации», обрадовался бы созидательной деятельности лепрекона, который, как известно, разбрасывает клады. А так мы примерно набрали килограмм металл. С учетом безлюдного острова, а, значит, и отсутствия любого рынка, сломанный клинок был более ценен. Все в мире относительно.
Пришли как раз к обеду. Ароматная уха и частично прожаренная, но немного все же сгоревшая, немного сырая акулятина. Наш шеф-повар Наташа, смущенная качеством второго блюда, не нашла ничего лучшего, как наехать на меня. Вежливо так, хотя мне все равно в пересказе в обычный матерщинный русский язык стало очень неприятно. Мол, не хрена (ничего) не делаете, шландаете только, а жрать (кушать) приезжаете. Не фига себе наезд!
Позвольте, позвольте! — удивился я, — но ведь это не просто ругань женщины к мужчины, которую можно пресечь физически, а административный поединок — главповар (вообще-то шеф-повар, но мне так ближе к сути на данном моменте) и просто глав! Идет настоящая революция и смена правящего класса! Я так не могу, даже если хочу.
— Сережа, подожди, я ведь только хотела сказать тебе, — рискнула ответить изрядно смущенная, даже обалдевшая от такого энергичного возражения Наташа.
— Нет, это не сказать, а обругать! — немедленно возразил я, правдивый и проницательный, — сначала тут был мужчинами, который все обустроил, а потом пришла женщина, который собирается все нагло стибрить!
— Сережа, нет! — почти умоляюще запротестовала Наташа.
— Ах нет! — зловеще сказал я и потребовал: — либо ты признаешь себя дурой, либо ты пыталась совершить островной переворот!
Наташа помолчала, посмотрела на всех добрыми глазами и решилась: — Да я дура, создала нехорошую ситуацию. Прости меня, Сереженька!
— Прощаю, — проворчал я, но предупредил: — у нас здесь на острове практически чрезвычайная ситуация. И нам надо либо ввести диктатуру, либо ввести первобытный коммунизм. Предлагаю…, - я помедлил и предложил: — первобытный коммунизм!
— Ох, а я думала, ты потребуешь, чтобы у нас стала диктатура, а себя диктатором и гаремным мужем! — прощебетала Вика
Ха, все же получается, что бабы дуры, не потом что они дуры, а потому, что они бабы. Не поняла дочь моего иезуитства. Диктатура подразумевает хоть небольшую, но все же ответственность диктатора перед обществом, тогда как в первобытном коммунизме, прав было много, при чем, чем сильнее индивид, тем у него можно прав, а ответственности никакой — коммунизм же как никак!