Таинственный пасьянс
Шрифт:
Папашка проснулся не сразу. Я подошёл к окну и стал смотреть из-за гардины. Теперь вдалеке был виден берег, но я почти не обратил на него внимания. Мои мысли были в другом месте… и в другом времени.
Если всё рассказанное Фроде было правдой, значит, я читал о самом загадочном карточном фокусе в мире. Наколдовать целую карточную колоду было само по себе невероятно, но превратить все пятьдесят две карты в живых людей было колдовством ещё более высокого уровня. Даже если на это ушли долгие годы.
Но если мир — фокус, значит, должен существовать и фокусник.
— Скоро мы прибудем на родину философов, — сказал он.
ДАМА ТРЕФ
…Богу следовало подписать Свой шедевр до того, как Он сбежал…
Первое, что сделал папашка, сойдя на берег Пелопоннеса, купил номер того самого модного журнала, который его тётушка привезла с Крита.
Мы расположились в ресторане на открытом воздухе в многолюдном портовом городе и заказали завтрак. Пока мы ждали кофе и сок, а также засохший хлеб с порцией водянистого вишнёвого джема, папашка начал листать журнал.
— Какого чёрта! — неожиданно воскликнул он.
Он повернул журнал ко мне и показал фотографию мамы на целую страницу. Она была не так легко одета, как женщины на картах, купленных папашкой в Вероне, но до этого было недалеко. Правда, в данном случае лёгкие одежды можно было извинить, потому что мама демонстрировала купальные костюмы.
— Может быть, мы всё-таки встретим её в Афинах, — сказал папашка. — Но увезти эту даму домой будет не так-то легко.
Внизу на странице была подпись, но она была на греческом, а это представляло трудность даже для папашки. Однако дело было не только в значении слов — Греция до сих пор не потрудилась перейти на латинский алфавит, принятый во всей Европе.
Наш завтрак стоял на столе, но папашка даже не притронулся к кофе. Он взял журнал и стал спрашивать у людей, сидящих поблизости, не знают ли они немецкого или английского. Наконец ему удалось найти несколько молодых людей. Он показал им фотографию мамы и попросил перевести, что под ней написано. Молодые люди посмотрели на меня, вся это сцена была довольно неприятна. Я только надеялся, что папашка не начнёт ссориться с ними из-за того, что греки переманивают к себе норвежских женщин или что-нибудь в этом роде.
Когда он вернулся, у него на бумажке было написано название рекламного агентства в Афинах.
— Горячо — холодно, — только и сказал он.
В журнале было много фотографий и других женщин, но папашку интересовала лишь мама. Он осторожно вырвал из журнала страницу с её фотографией, а весь журнал выбросил в урну — примерно так же он выбрасывал новенькие колоды карт, вынув из них джокера.
Самый короткий путь до Афин проходил по южной стороне Коринфского залива и дальше через знаменитый Коринфский канал. Но папашка никогда не выбирал самый короткий путь, если мог по дороге осмотреть что-то интересное.
Дело в том, что он хотел заехать в Дельфы и узнать кое-что у тамошнего оракула. Это означало, что нам следовало пересечь Коринфский залив на пароме и проехать через Дельфы по северной стороне залива.
Поездка на пароме заняла не больше получаса. Через несколько миль мы оказались в маленьком городке, который назывался Нафпактос. Здесь мы остановились и на площади с видом на венецианскую крепость подкрепились кофе и лимонадом.
Я, естественно, думал о том, что произойдёт, когда мы встретим маму в Афинах, но не меньше меня занимало и то, что я прочитал в книжке-коврижке. Я долго размышлял, как бы мне поговорить с папашкой о том, что меня интересовало, но притом не выдать себя.
Папашка попросил у официанта счёт, и тут я спросил у него:
— Ты веришь в Бога?
Он вздрогнул.
— Не кажется ли тебе, что утро — не самое подходящее время для такого разговора?
Я мог бы с ним согласиться, но он не имел никакого представления о том, когда у меня началось утро и сколько я бодрствовал, пока он блуждал по стране снов. Если бы он только знал! Его и самого интересовали сложные вопросы, он и сам порой показывал затейливые карточные фокусы, но я-то прочитал, как целая карточная колода неожиданно ожила, превратившись в людей из плоти и крови!
— Если Бог действительно существует, — продолжал я, — тогда Он любит играть в прятки со Своими созданиями.
Папашка хрипло засмеялся, но я понял, что он со мной согласен.
— Наверное, у Бога случился шок, когда Он увидел, что сотворил, — сказал папашка. — И Он сбежал от всего подальше. Понимаешь, трудно сказать, кто больше испугался, Адам или его Создатель. Я думаю, что акт творения испугал одинаково их обоих. Но я согласен: Богу следовало подписать Свой шедевр до того, как Он сбежал.
— Как подписать?
— Он мог бы начертать Своё имя в какой-нибудь горной расселине или где-нибудь ещё.
— Значит, ты не веришь в Бога?
— Этого я не сказал. Я как раз сказал, что Бог сидит на небесах и смеётся над нами, потому что мы в Него не верим.
"Как раз, — подумал я, — как раз об этом он разглагольствовал в Гамбурге".
Он продолжал:
— Хотя Бог и не оставил нам никакой визитной карточки, Он оставил нам после Себя весь мир. Мне кажется, этого достаточно.
Папашка на минуту задумался, а потом сказал:
— Когда-то русский космонавт и русский нейрохирург обсуждали христианство. Нейрохирург был православным, космонавт — нет. "Я не раз летал в космос, — хвастался космонавт" — но не видел там ни одного ангела". Нейрохирург был поражён этим высказыванием, но потом сказал: "А я оперировал много замечательных голов, но ни в одном мозгу не видел ни одной мысли".
Теперь поражённым оказался я.
— Это ты только что придумал? — спросил я папашку.