Таинственный пасьянс

Гордер Юстейн

Я вспомнил, как папашка фантазировал, будто карлик — искусственный человек, сделанный еврейским волшебником много сотен лет назад. Конечно, это была выдумка, но, если бы это было правдой, он вполне мог бы встретить и Альберта, и Ханса Пекаря.

Я не успел ни почитать дальше, ни подумать над уже прочитанным, как увидел папашку, бегущего ко мне через площадь. Он возвышался над всеми местными греками. Я быстро спрятал книжку-коврижку в карман.

— Я долго отсутствовал, да? — запыхавшись спросил он.

Я отрицательно покачал головой.

Я уже решил, что ничего не скажу ему и о карлике, который

неожиданно появился в Афинах. То, что карлик шатался по Европе, как и мы, это ягодки по сравнению с тем, что я прочёл в книжке-коврижке.

— Что ты делал, пока меня не было? — спросил папашка.

Я показал ему карты и сказал, что раскладывал пасьянс.

В это время к нам подошёл официант, чтобы получить деньги за все заказанные мною порции колы.

— It is very small! [36] — сказал он.

36

Она очень маленькая! (англ.).

Папашка непонимающе покачал головой.

Я-то понял, что официант имел в виду книжку-коврижку, и испугался, что сейчас всё раскроется. Поэтому я достал лупу, показал её официанту и сказал:

— It is very smart! [37]

— Yes, yes! [38] — сказал он. Так я вывернулся из этого неприятного положения.

— Я сидел и разглядывал карты в той колоде, — сказал я, когда мы вышли из кафе. — Мне хотелось узнать, не написано ли на них что-нибудь невидимое невооружённым взглядом.

37

Это хитро придумано! (англ.).

38

Да, да! (англ.).

— И каков результат? — поинтересовался папашка.

— Если бы ты только знал! — таинственно прошептал я.

ВАЛЕТ БУБЁН

…тщеславие папашки довольствовалось тем, чтобы быть джокером…

Когда мы вернулись в отель, я спросил у папашки, продвинулся ли он вперёд в поисках мамы.

Сперва он сказал:

— Я связался с агентом, который зарабатывает на своего рода сводничестве, когда речь идёт о моделях. Он уверил меня, что никогда не работал в Афинах с моделью по имени Анита Тёро. Он в этом не сомневался и заявил, что знает здесь всех моделей, во всяком случае всех иностранок.

Наверное, я был похож на закат солнца в сентябре. К тому же вечером начался дождь, и я почувствовал, как глаза мне обожгли слёзы. Поэтому папашка спешно добавил:

— Тогда я достал фотографию из того модного журнала, и грек мигом изменился. Он сказал, что теперь её зовут Суль Странд и это, конечно, её псевдоним. Под конец грек добавил, что вот уже несколько лет мама — самая знаменитая модель в Афинах.

— И что дальше? — спросил я, глядя ему в глаза.

Он развёл руками:

— Я должен позвонить ему завтра после ланча.

— И это всё?

— Да! Подождём — увидим, Ханс Томас. Давай проведём вечер в ресторане на крыше, а завтра утром поедем в Пирей. Там тоже есть телефон.

Его слова о ресторане на крыше насторожили меня. Я набрался мужества и сказал:

— Есть ещё кое-что.

Папашка вопросительно посмотрел на меня, но, очевидно, он уже понял, что я имею в виду.

— Ты должен кое о чём подумать. И мы договорились, что ты не станешь затягивать с решением.

Он хотел рассмеяться залихватским смехом, но это у него не получилось.

— Ага, понимаю! Как я уже сказал, я об этом думаю. Но именно сегодня мне надо обдумать и многое другое.

И тут мне пришла в голову хитрая мысль. Я бросился к его чемодану и нашёл между носками и футболками пол-литра водки. Через мгновение я с бутылкой был уже в ванной. И вылил эту мерзость в унитаз.

Когда папашка вошёл в ванную и увидел, что я сделал, он застыл, не отрывая глаз от унитаза. Может быть, он размышлял, не стоит ли ему броситься на колени и схлебнуть остатки, пока я не спустил воду. Но так низко он всё-таки ещё не пал. Он обернулся ко мне, так и не решив, следует ли ему зарычать, как тигр, или завилять хвостом, как щенок.

— О’кей, Ханс Томас! — сказал он наконец. — Твоя взяла!

Мы вернулись в комнату и сели у панорамного окна. Я смотрел на папашку, а он — на Акрополь.

— Сверкающий напиток парализовал чувства джокера, — сказал я.

Папашка с изумлением поднял на меня глаза.

— О чём это ты, Ханс Томас? О вчерашнем мартини?

— Нет! Я только подумал, что настоящий джокер не пьёт крепких напитков. Потому что без них его голова работает лучше.

— По-моему, ты немного рехнулся, — сказал он. — Но, наверное, это у тебя наследственное.

Я понимал, что задел его больное место, потому что всё тщеславие папашки довольствовалось тем, чтобы быть джокером.

Догадавшись, что он всё-таки думает о вылитой в унитаз водке, я сказал:

— А теперь мы с тобой поднимемся в ресторан на крыше. Там мы посмотрим в меню, какие у них есть лимонады и прохладительные напитки. Можешь выпить колы, севен-ап, апельсинового, томатного или грушевого сока. А может, смешать всё это вместе? Положить в стакан кусочки льда и перемешать всё это длинной ложечкой…

— Спасибо, достаточно, — остановил он меня.

— Но ведь мы договорились? — напомнил я ему.

— Yes, sir. А старый моряк всегда держит своё слово.

— Отлично! За что я расскажу тебе удивительную сказку.

Мы поднялись на крышу и сели за тот же столик, за которым сидели накануне. Вскоре к нам подошёл уже знакомый официант.

Я спросил по-английски, какие у них есть лимонады и другие прохладительные напитки. Кончилось тем, что мы попросили принести нам два бокала и четыре разные бутылки. Этот тип покачал головой и проворчал, что один день отец и сын пьют вино, а на другой — хотят напиться одной содовой. Папашка парировал, что в таком случае всё уравновешивается и что во всём есть справедливость.