Таинственный подарок

Боронина Екатерина Алексеевна

„Мы к юбилею Людмилы Ивановны готовим подарки, — писал Пузырек. — От каждой батареи свой. Кто что готовит — неизвестно. Держим в секрете. Потому не сообщаю и вам. Вернетесь — все узнаете сами“.

Как только я кончил писать письмо, Боб немедленно заявил:

— Этого дела так нельзя оставить. Мы должны включиться в юбилейную кампанию. Предлагаю готовить отдельный подарок от нас троих. Вносите предложения!

Сеня сейчас же предложил сделать электрифицированную карту Советского Союза. Вкратце дело сводилось вот к чему. На месте каждого большого города поставить электролампочку. Когда ты хочешь показать нужный город,

нажимаешь на особую кнопку. Лампочка вспыхивает. У столиц — лампочки красные, у областных городов — синие.

Но этот проект был тотчас же отвергнут Бобом.

— Людмила Ивановна эту карту у себя дома не повесит, а принесет ее в класс. Вот и получится, что мы не ей подарок сделали, а самим себе.

Я предложил сделать письменный прибор из пустых патронных гильз, корпуса из-под ручной гранаты и осколков снаряда. Этого имущества у меня был целый ящик, особенно осколков. Я их всю блокаду собирал. Но Боб не одобрил и моего предложения. „Нужно что-нибудь особенное, такое, чтобы всех удивить“ — твердил он.

Я даже разозлился.

— Ты все бракуешь, а сам ничего не придумал!

— А вот и придумал! — сказал Боб. — Теперь попрошу отвечать на мои вопросы. Вопрос первый: Людмила Ивановна замечательный человек?

— Еще бы! Да.

— Вопрос второй: Людмила Ивановна семья фронтовика?

— Ясно!

Сын нашей Людмилы Ивановны моряк, капитан-лейтенант. Он с начала войны плавал на миноносце в Баренцовом море. Николай Евгеньевич по просьбе Людмилы Ивановны часто присылал нашему пионерскому отряду письма, а мы ему отвечали.

— Должны пионеры помогать семьям фронтовиков? — опять спрашивает Боб.

— Ну, еще бы!

— Так, — продолжает Боб, — базу я подвел. И вот мое предложение: мы отремонтируем квартиру Людмилы Ивановны. Это и будет наш подарок к юбилею и мы будем участвовать в восстановлении города. Сразу убиты два зайца! Кто против?

Я сразу оценил предложение Боба. Какими жалкими были Сенины и мои проекты по сравнению с этим!

— Но Людмила Ивановна ни за что не согласится! — спохватился я и напомнил Бобу случай с перевозкой вещей.

Дело в том, что в декабре 1943 года в дом, где жила Людмила Ивановна, попал тяжелый снаряд. Рухнули два этажа. Квартира Людмилы Ивановны была разрушена. Когда мы узнали об этом, то обязательно хотели помочь Людмиле Ивановне переехать. Но она наотрез отказалась от нашей помощи. Только уж потом мы догадались, что Людмила Ивановна просто не хотела отрывать нас от занятий.

Но выслушав меня, Боб поклялся, что он устроит все так, что Людмила Ивановна даже и подозревать не будет о ремонте. Это уж его забота, он все устроит…

Песня маляров

Прежде всего мы позаботились о своих рабочих костюмах. Мы отыскали самые старые штаны и рубахи, и, как следует, перемазали их мелом, чтобы нас все принимали за маляров. Затем Боб предложил сочинить песню маляров.

Он с Сеней взялся придумать самую песню, а на мою долю достался припев.

Не прошло и получаса как мои друзья сочинили два куплета. Но я за это время придумал лишь одну строчку: „Мы штукатуры, мы маляры“. Дальше ничего не выходило.

Наконец, совершенно измученный, я взбунтовался и наотрез отказался сочинять стихи.

Сгоряча Боб обвинил меня в отсутствии товарищества, но, в конце концов, сжалился и написал припев сам. Тут же состоялась и репетиция. Мы с чувством и громко спели всю песню.

Ленинградская квартира, Кров блокадных дней. Тут времянка-печь коптила И коптилка с ней. Стены дома дорогого, Вот настал веселый час: Снова краской, мелом снова Мы покроем вас! С вами, стены, мы дружим: В дни блокады не раз От снарядов и стужи Защищали вы нас. И былого прекрасней, Чтоб вам снова сверкать, Мы зато вас покрасим И побелим опять!

Песня воодушевила нас и мы принялись доставать кисти для побелки и для масляной краски. Все эти сокровища Боб выпросил на время у завхоза школы, очень доброго и отзывчивого старика. Боб уверил его, что мы помогаем производить ремонт в Зоосаду. Восстанавливаем комнату „Юных натуралистов“ и зимнее помещение для попугаев и обезьян.

Наш завхоз сам ужасно любил всяких животных и птиц. В его комнате при школе жил хромой журавль „Журка“, который был пойман за Новой Деревней, на огороде, прошлой осенью. Птицу, видно, подбило зенитным осколком и она отстала от косяка. Для Журки мы часто притаскивали завхозу лягушек. И на этот раз, чтобы отблагодарить старика, мы помчались на Крестовский остров и наловили в болоте у взморья два десятка лягушек.

Солнце уже клонилось к закату, когда я и Боб отправились на квартиру к Людмиле Ивановне.

Нам было известно, что весной у Людмилы Ивановны поселилась ее старенькая тетушка-пенсионерка. Людмила Ивановна называла ее тетей Машей.

Вот с этой незнакомой тетушкой нам и предстояло иметь дело. Ее фамилии и отчества мы не знали.

По парадной лестнице с улицы номера квартир кончались на двадцать восьмом. Нам же нужна была тридцать первая. Со двора в дом вели две лестницы. Указатели с номерами квартир отсутствовали. Мы наугад стали подниматься по одной из лестниц. В первом этаже было так темно, что разглядеть номера квартир оказалось невозможным. Мы поднялись во второй этаж. Как раз против лестничного марша, над дверью, обитой черной клеенкой, ясно белела цифра „31“.

— Начало предвещает удачу! — сказал Боб. — Звони!

Я дернул за проволочку, торчащую сбоку от двери. В квартире раздалось дребезжание колокольчика. Мы прождали минуты две. Никто не открывал.

„Никого нет дома“ — уже было решили мы, но в это время открылась дверь соседней квартиры и оттуда вышла девчонка с беленькими косичками.

— Бабушка дома. Я слышала, она в комнате возится, — затараторила девчонка. — Вы посильнее звоните. Мария Петровна плохо слышит.

— Отчество бабушки — Петровна? — обрадованно переспросили мы.