Таинственный сад
Шрифт:
– Ну, конечно, я – настоящая, неужели не видишь? – тут же отозвалась Мэри.
– Да в общем-то вижу, – ответил Колин, – но мне почти такие же настоящие часто снятся. А потом откроешь глаза – и снова один.
– Вот, – протянула ему Мэри край своего шерстяного халата. – Такого ты во сне не почувствуешь. А если и сейчас не верится, можешь меня ущипнуть за руку. Но вообще-то я тоже сначала подумала про тебя, что ты – сон.
– А взялась ты откуда? – спросил мальчик.
– Из своей комнаты, – тут же начала объяснять Мэри. – Ветер сегодня совсем
– Я тоже не мог заснуть, и голова разболелась, – пожаловался тот. – Ну-ка повтори еще раз твое имя.
– Мэри Леннокс. Неужели тебе никто не рассказывал, что я теперь тут живу?
– Нет, – покачал головой Колин. – Наверное, они не решились.
– Как так? – не поняла Мэри.
– Они, наверное, боялись. Я не люблю, чтобы незнакомые на меня глядели, а потом обсуждали.
– Но почему ты не любишь? – совсем запуталась Мэри.
– Потому что мне вечно плохо, и я вечно валяюсь в постели, – угрюмо изрек Колин. – Мой папа тоже считает, что нечего на меня глазеть. И слугам он запретил обо мне разговаривать. Мы с папой боимся, как бы я тоже не вырос горбатым, если, конечно, выживу. Но, скорее всего, я вообще не выживу.
– Ну и дом! – воскликнула Мэри. – Ничего тут понять не могу! Все тут какое-то тайное. И комнаты заперты. И сады. Выходит, и тебя тоже заперли, а?
– Нет, – отвечал мальчик. – Я сам не хочу никуда выходить. Это меня утомляет.
– А папа тебя приходит сюда навещать?
– Иногда приходит. Чаще всего, когда я сплю. Ему не очень-то со мной нравится.
– Почему? – недоуменно поглядела на Колина Мэри.
– Моя мама умерла, когда я родился, – хмуро проговорил тот. – Папа мне никогда не говорил ничего. Но я все равно знаю, что он меня из-за этого почти ненавидит.
– И сад он тоже ненавидит, потому что она умерла, – тихо сказала Мэри.
– Какой еще сад? – встрепенулся мальчик.
– Да просто сад, – смутилась Мэри. – Твоей маме он очень нравился. А ты что, тут все время живешь? – поспешила она перевести разговор.
– Почти все время, – подтвердил Колин. – Меня несколько раз возили на море, но я тогда носил такую железную штуку, чтоб горб на спине не рос, и на меня из-за этого смотрели. А потом к нам приехал знаменитый доктор из Лондона и сказал, что эти железные штуки – глупости. Он прописал мне побольше бывать на свежем воздухе. Но я свежий воздух терпеть не могу и не буду никогда на него выходить.
– Я раньше тоже свежий воздух терпеть не могла, – призналась Мэри. – А почему ты на меня так странно смотришь?
– Да я опять подумал, что ты мне сейчас просто снишься, – объяснил Колин. – Со мной так бывает: открою глаза и потом долго не верю, что уже перестал спать.
– Мы оба сейчас не спим, – убежденно ответила девочка. – Конечно, тут очень похоже на сказку, – продолжала она, оглядывая темные своды комнаты, и камин, и кровать с балдахином. – И ночь сейчас в самом разгаре. И в доме, кроме нас с тобой, все спят. Но мы-то точно не спим.
– Надеюсь, – капризно проговорил мальчик. – Не хочу, чтобы ты оказалась сном!
– А говоришь, что не любишь, когда на тебя кто-нибудь смотрит, – сказала Мэри. – Может, мне лучше уйти?
– Нет, – решительно запротестовал Колин. – Если ты сейчас уйдешь, значит, это действительно сон. А если ты настоящая, садись вот сюда, поближе, и давай как следует поболтаем.
Мэри поставила свечу на столик возле кровати и опустилась на табуретку, стоявшую у самого изголовья. Ей и самой совсем не хотелось уходить ни от Колина, ни из этой комнаты, почти такой же таинственной, как и сад.
– Расскажешь мне про себя? – спросил мальчик.
– А что тебе интересно больше всего про меня? – решила выяснить Мэри.
Оказалось, что Колину интересно все. И сколько времени она живёт в Мисселтуэйте? И в какой комнате ее тут поселили? И что она делает целыми днями? И любит ли пустошь или ненавидит так же, как он? И где она жила до того, как попала в Йоркшир?
Мэри постаралась как можно обстоятельней ответить на все вопросы. Потом Колин задал другие и, поудобней откинувшись на подушки, снова приготовился слушать. Теперь Мэри рассказывала об Индии и о том, как пересекла океан на большом корабле.
Колин удивлялся тому, что Мэри считала обычным. Зато когда начинал говорить сам, удивлялась Мэри. Одна из сиделок очень рано научила его читать, и он совсем маленьким почерпнул множество самых различных сведений из книг. И еще – он любил разглядывать в книгах картинки. С отцом он общался редко, зато тот старался развлекать его самыми изысканными подарками. Впрочем, Колина эти подарки, похоже, ничуть не радовали.
– Я привык, что все доставляют мне одни удовольствия, – со скукой объяснял он Мэри. – Врачи говорят, что, когда я сержусь, мне становится хуже. Никто здесь, по-моему, не верит, что я доживу до взрослого возраста.
Колин сказал это без малейшего сожаления или грусти, будто давно свыкся с мыслью о смерти.
– Видишь, во мне нет ничего интересного, – махнул он рукой. – Лучше ты расскажи еще что-нибудь. Мне так нравится тебя слушать!
Он опять прикрыл глаза. Как только Мэри начала говорить, на лице его воцарилось столь безмятежное выражение, что ей показалось, будто он задремал. Но стоило ей замолчать, как Колин немедленно задал новый вопрос, и она поняла, что он очень внимательно ее слушает.
– А лет тебе сколько? – полюбопытствовал наконец он.
– Десять, – отвечала она. И, совершенно забывшись, добавила: – Как и тебе.
– Откуда ты знаешь? – подпрыгнул он на постели.
– Потому что, когда ты родился, здесь заперли один сад, а ключ от него закопали. И это случилось как раз десять лет назад, – растолковала девочка.
Колин никогда не слышал этой истории.
– Какой еще сад заперли? – приподнявшись на локте, начал допытываться он. – Зачем заперли? И кто это сделал?