Таинственный воин
Шрифт:
— Ничего здесь не работает, — сказал он, когда они облазали наполовину застрявший в склоне холма корпус — Как я расстанусь со своей нынешней должностью, если вы, гнилокаменные смолистые поганцы, не можете заставить эти штуки двигаться?
Первый инженер пожал плечами, второй инженер пожал плечами, третий инженер пожал плечами, а Лирри влепил Мимику оплеуху. Всем инженерам это показалось вполне справедливым.
Мимик с глубоким вздохом встал и повернулся спиной к огню. Пятнышко света плясало по огромному туловищу титана, кое-где заставляя блестеть еще не заржавевший металл. Правой руки не хватало, а все остальное скрывала земля. Мимик пытался представить себе, как выглядели титаны, когда ходили. Наверное, каждым шагом покрывали больше сотни футов! Тряслась ли под ними земля?
Этот титан почти поднялся на хребет Норвальд, прежде чем рухнул. За его разбитым
Пейзаж порождал в душе Мимика и восторг, и печаль.
«Может, титаны как раз там и жили», — подумал он. А жил ли вместе с ними его народ? Молились ли его предки титанам, как богам? И почему боги погибли?
— Эй, Мимик! Если не хочешь танцевать, все равно пошевели задницей! Огонь вот-вот погаснет!
Мимик не сразу понял, что его окликают; потом повернулся к тем, кто стоял у огня.
— А? Чего вам?
— Я сказал, у нас костер вот-вот погаснет! — повторил Лугнут, топнув ногой.
— Ах да. — Мимик заметил, что огонь едва горит. — Я сейчас.
Он наклонился, набрал столько книг, сколько мог унести, подковылял к костру и бросил книги в огонь.
Пламя взревело и снова разгорелось.
Мимик побрел обратно и уселся на том же камне.
Книги валялись везде, даже внутри многих титанов. Иногда попадались целые здания, полные книг, которые лежали стопками и штабелями. Порой в книгах встречались картинки — в том числе изображения машин... Особенно в книгах, найденных во чреве титанов, — но в основном эти штуки были не очень интересными. На каждой странице красовалось много рядов угловатых значков, но рассматривать их скоро надоедало: эти значки не имели смысла и были не так уж красивы.
Зато книги очень хорошо горели.
И все-таки книги начинали беспокоить Мимика. В глубине души он задумывался, а не таилось ли в них нечто большее, чем узорчатое горючее для костров. Он сомневался, что титаны создали их именно для растопки. Но если не для костров, для чего же тогда они нужны были титанам?
«Может, это священные иконы, изображавшие богов, которым титаны поклонялись? — подумал Мимик, сидя у костра, разложенного из книг. — Может, титаны думали, что странные символы защитят и сохранят их в бою?»
Может быть.
«Но если так, их надежды оказались напрасными», — подумал он, глядя на разбитую железную голову на соседнем холме.
Мимик тяжело вздохнул. День был трудным, и следующий будет не легче. Донг Махадж-Мегонг потребует от экспедиции как можно больше трофеев, а Лирри наверняка хочет как следует порадовать своих начальников в министерстве приобретений и воровства.
Пламя костра плясало перед гоблином, и в волнах жара и света ему привиделось лицо — длинное, худое лицо с безобразными маленькими ушами, с бледной, пугающе гладкой кожей. Лицо это слегка напоминало лицо жуткого титана — возможно, то был призрак, бродивший по холму со времен войны.
Мимик хорошо знал это лицо, оно много раз являлось ему во сне.
Приходил ли дух по ночам через пламя костра? Мимик часто возился с книгами — вдруг в книгах таились души титанов? И сейчас огонь освободил эти души. Вдруг дух всех их убьет?
Но дух исчез так же быстро, как и появился.
Может, он пришел, чтобы убить Лирри?
Мимик улыбнулся. Со вздохом, от которого его левое ухо еще больше обвисло, он свернулся калачиком на скале и уснул, думая о духе, который преследует Лирри сквозь толщу веков.
Я говорю прежде всего как инженер. Как я уже объяснял, чтобы быть инженером, нужно сперва сформулировать некую теорию, а потом найти подтверждающие ее факты. Если найденные факты не подтверждают теорию, значит, с фактами что-то не так. Надо браться за дело и искать другие, более подходящие факты. Если это не удается, приходится изменять теорию, убеждая всех, что новая теория — все та же самая, прежняя, просто все остальные неправильно ее запомнили.
Такова наука: истина — лишь то, чем мы ее считаем. Всю жизнь приходится игнорировать факты, не подтверждающие вашу точку зрения.
Важно, чтобы вы поняли это, так как все вышеизложенное напрямую связано с аргументами, которые я сейчас
До определенного момента все мои встречи с Существом проходили во сне. Сны — порождение нашего воображения или же порождение духов, которые являются нам после употребления недожаренного мяса. Так или иначе, я обнаружил, что в данном конкретном сне я стою рядом с костром, разожженным моими спутниками (спутники эти явно сбежали, поскольку рядом я никого из них не увидел).
Ужасное Существо появилось среди огня; все его тело состояло из пламени. Лицо его было гладким, напряженным, уши закругленными, как я вам уже описывал, словно они пострадали от несчастного случая. Одеяние его сияло, будто было сделано из горящих угольков.
Я подумал, чем бы ему помочь. Оно целиком состояло из пламени, поэтому я решил развести огонь поярче, бросив в костер еще несколько книг. Я уже приготовился это сделать, когда незнакомец красноречивым жестом остановил меня. Это подтвердило мои предположения, будто книги — нечто более важное, чем просто горючий материал.
Я открыл книгу, которую держал в руке. Странные угловатые символы, выстроившиеся на странице, начали светиться. У меня на глазах они поднялись со страниц и принялись летать вокруг костра. Кружась у огня — я стараюсь описывать все увиденное как можно четче, — угловатые символы будто вбирали в себя пламя, из которого состояло огненное существо, пока сами не загорались.
Пылающие символы пролетели у меня над головой и, словно клейма, опустились на тело титана. Каждый из них с минуту горел, потом угас, впитанный металлом павшего гиганта, и на его место опустились новые символы. Страницы книги в моих руках начали сами собой переворачиваться, лист за листом. Горящие знаки летели все быстрее, пока наконец последняя страница не опустела, и тогда книга с шумом захлопнулась.
Последний символ угас на железной поверхности титана. Некоторое время я стоял в безмолвном изумлении, потом поправил шляпу и попытался выпрямить свои непослушные волосы. Я услышал негромкий звук, который не спутал бы ни с чем другим. То был лязг старого металла.
На моих глазах великий титан начал вставать. И его полый металлический глаз подмигнул мне.
20
РАДИ РАБОТАЮЩИХ ЧАСОВ
Первый инженер пожал плечами. Второй инженер пожал плечами. Третий инженер пожал плечами.
Мимик закрыл глаза.
Лирри влепил Мимику такую оплеуху, что гоблин не удержался на ногах. Он ударился о землю, взметнув облачко пыли — более выразительного ответа обидчику он дать не сумел.
Лирри сверху вниз раздраженно посмотрел на Мимика. Он был начальником Мимика и никогда не уставал напоминать ему об этом, да и всем остальным подчиненным тоже. Разница между ними заключалась лишь в одной выцветшей черной полосе на оранжевой рубашке Лирри, но Лирри напоминал всем об этой разнице каждый день.
Он был меньше ростом, чем его подчиненные, но имел широкую, бочкообразную грудь и кулаки, способные дробить гранит. Его блестящие желтые глаза были глубоко и близко посажены; большой рот полон зубов, но Лирри никогда не улыбался, разве что при виде чужой беды. Самой заметной деталью его внешности являлись длинные торчащие уши — ими он никогда не уставал похваляться.
Все несчастные, служившие под его началом, называли его «шеф». Это прозвище вовсе не свидетельствовало о чьей-либо симпатии — Лирри сам придумал его, и горе было тому члену его команды, который называл его по-другому. Официально Лирри числился главным инженером; это означало, что он поднялся всего на первую ступень пирамиды, но еще бессчетное множество ступеней отделяло его от вершины. Впрочем, его это не беспокоило. Он не сомневался, что сумеет использовать любое грядущее открытие или удачную находку для того, чтобы подняться еще на одну ступеньку. Результаты любой работы он оценивал исключительно по тому, чего именно с ее помощью он может добиться от начальства. Единственная цель жизни его подчиненных, по мысли Лирри, состояла в том, чтобы помочь ему упрочить свой имидж в глазах Донга Махадж-Мегонга. Если команда отзывалась на его приказ без особого энтузиазма, в глазах Лирри это являлось намеренным саботажем, направленным на подрыв его карьеры.