Таинственный воин
Шрифт:
— Избрание скоро, — негромко сказал гном. — Человеческие жрецы искать тебя будут, друг.
— Здесь они еще никогда никого не искали, — тихо ответил Гален, — а монахи Пир никогда не меняют своих обычаев. Каждый год они ищут в одних и тех же местах и никогда меня не находят.
— А может, в этот год изменят-таки свои привычки, а?
— Нет, Сефас. Монахи Пир предсказуемы, как рассвет. Мне только надо подождать, пока они и местные стражи закончат досмотр, и я буду в безопасности.
— А вдруг они сгрябчат тебя как раз тогда, когда ты присоединишься к толпе? Вдруг поймают на входе, а?
— Успокойся. — Гален хлопнул старого гнома по спине. Он давно выяснил, что Сефас воспринимает это как дружеский жест, только если ударить посильней. — Я делаю это уже много лет. И еще — они не позволяют людям только уходить с площади, а на тех, кто приходит, не обращают внимания.
Гален обошел гнома и сел на рабочую скамью. Отливка для рельефа лежала там, где он вчера ее оставил. Инструменты тоже по-прежнему лежали около длинной каменной формы, на том месте, где он аккуратно разложил их прошлым вечером. В работе такого рода его мастерство проявлялось лучше всего, его отливки были сложными, красивыми и отличались изяществом, даже несмотря на грубый материал.
— Короткий слишком нос! — пропищала одна из фигур отливки.
— Извини, — прошептал Гален.
Подобрал полировочный инструмент и начал углублять полость носа, делая ее подлиннее. Гален никогда не понимал, почему формы для отливки разговаривали с ним задом наперед.
Скоро он так ушел в работу, что не услышал близких шагов.
— Эй, мастер, посмотри-ка сюда! — раздался вдруг рядом чей-то голос.
— Что? — Гален недоуменно поднял голову.
Кто с ним заговорил?
Беркита засмеялась. На ней было праздничное платье — его коричневые и рыжие узоры напоминали осенние листья. В ее волосы были вплетены ленты тех же цветов, концы лент ниспадали на спину.
— Давить на форму нельзя, — сказала Беркита с усмешкой, повторяя слова, которые он сам часто ей говорил. — Надо дать камню увести тебя за...
— За пределы тебя самого, да, именно так, — рассмеялся Гален, откладывая инструмент. — Разве я не говорил, что встречу тебя на площади?
— Говорил.
Она лукаво улыбнулась.
— Но я решила зайти за тобой. Избрание вот-вот начнется, а сразу после него — Благословение.
— Спасибо, я уже получил сегодня благословение. — Усмехнувшись, он порывисто обвил руками ее талию.
Она сделала вид, что отталкивает мужа.
— Может, и так, но все равно — ты мне обещал... Эй, поосторожнее, береги свои «чуткие руки», которыми ты вечно хвастаешься!
Он неохотно выпустил Беркиту.
— Чуткие руки и глаза, готовые видеть не только то, что перед ними.
— Да-да, ты уже сто раз это повторял. — Она старалась расправить слегка помявшееся нарядное праздничное платье. Потом обошла Галена и оперлась подбородком о его плечо, глядя на работу мужа. — А ведь это, похоже, твое лучшее творение, любимый.
Гален хмыкнул в знак согласия и вернулся к работе.
«Все получается куда лучше, если камень разговаривает с тобой и указывает на твои ошибки», — подумал он уныло.
Но об этом секрете он не собирался говорить вслух.
Беркита, однако, не отступала от задуманного.
— Да брось ты это, Гален! — сказала она, дернув мужа за рукав и состроив раздраженную гримаску. — Мы же опоздаем!
Гален поглядел на улицу за открытой дверью. Утренняя толпа рассеялась, а немногие отставшие спешили к площади.
— Я ведь сказал, что приду, как только...
— Гален, ну пожалуйста, хоть раз отложи работу и...
За их спинами раздался знакомый хриплый голос.
— Прощения просим, — просипел Сефас. — Гален, у меня тама, в кузнице, проблема. Помоги, будь другом.
Гален посмотрел на гнома: Сефас опустил голову, переступая ногами в тяжелых ботинках.
— Ну вот видишь, — поспешно сказал Гален Берките. — Слушай, пойди займи место у высокого дуба на восточной стороне. Я все закончу и сразу же приду.
Беркита сощурила фиалковые глаза.
— Ты же хочешь занять хорошее место для благословения, правда? — невинно спросил Гален. — Я скоро приду, обещаю.
— Гален Арвад, — заявила она голосом, полным холодной решимости и едва сдерживаемого гнева, — если ты пропустишь Благословение Глаза и Когтя, тебе придется снова спать над кузницей, понял?
— Да, понял. А теперь хватит зря тратить время, пойди займи хорошее место для благословения.
Она повернулась, и он тут же ее шлепнул. Беркита чуть-чуть задержалась, прежде чем увернуться; яркие ленты заплясали в ее темных волосах. Она слегка улыбнулась Галену и, кинув на него многозначительный взгляд, заспешила к площади.
Гален и Сефас смотрели ей вслед.
— Может, скажешь ей, а? — буркнул Сефас.
— Нет, — грустно покачал головой Гален. — Я лучше просто подожду, пока мне не полегчает... А тебе лучше уйти отсюда, пока не пришли монахи Пир.
Сефас хмыкнул и развязал фартук. Он повесил его у печи и скрылся в своей каморке в глубине магазина. Через мгновение гном снова вышел, натягивая через голову слишком большую рубашку.
Гален невольно рассмеялся.
— Где ты это взял?
Желтую рубашку украшала пестрая вышивка с белыми цветами и зелеными ветками, она едва сходилась на широкой груди гнома, но рукава пришлось закатать — руки у Сефаса были короткие. На голову он надел гигантскую шляпу, нахлобучив ее до самых ушей, к тулье были прикреплены три пурпурных пера.
Сефас уперся кулаками в мощные бедра.
— А что тут такого? Праздник же!
— Да, Праздник, — ответил Гален. Он уже не раз сомневался, разумно ли позволять слепому гному самому выбирать себе костюмы. — Ты выглядишь очень... празднично.
— Празднично, это точно, — гордо ответил Сефас. — Богам людей гномы ни к чему, но Сефас не пропустит ни танцев, ни пира.
Гном затопал к выходу из мастерской, прихватив прислоненную к косяку палку. В лавке он двигался уверенно, почти как зрячий, и легко управлялся с горном и мехами, но наружу выходил редко, а когда все-таки покидал мастерскую, передвигался осторожно, на ощупь.