Таинственный воин
Шрифт:
Он повернулся к сфере.
— Эй, вы меня слышите?
— Да, — ответила Дуинуин, все еще занятая испытанием невероятной новой истины. — А вы нас?
— Слышу, — ответил мастер. — Мне интересно, долго ли продержится ваш удивительный щит.
— Я тоже хотела бы это знать, — ответила Дуинуин.
Мастер уселся на пол, поджав ноги.
— Тогда, думаю, у нас есть время, чтобы продолжить беседу. Знай — я больше не собираюсь причинять зла ни тебе, ни твоей спутнице. Благодаря вам я увидел то, что весьма хотел бы заполучить, и, сдается, для этого вы понадобитесь мне живыми.
— Рада слышать, — спокойно сказала Дуинуин.
Воздух в сфере становился спертым. Ей уже было трудно дышать.
— Раз мы теперь понимаем друг друга, — сказал мастер с легкой улыбкой, — может, поговорим? Как тебя зовут, напомни?
— Дуинуин, — ответила Искательница. У нее начинала болеть голова. — А тебя?
— Зиан, — дружелюбно ответил предводитель кирее. — Меня зовут Зиан.
Дуинуин встряхнула головой. Перед ее глазами все плыло. Она не знала, не исчезнет ли странный шар после того, как она потеряет сознание.
На мгновение ей показалось, что она очутилась в другом месте. Искательница увидела худого бескрылого человека в мантии с капюшоном, который шел по высокой траве высокогорного луга. По пятам за ним бежали маленькие злобные создания, наверняка фамадорийцы, прячась в траве и обнажая в ухмылках острые зубы. На ближайшем холме стоял другой, хорошо знакомый Искательнице, бескрылый человек. Он помахал одетому в мантии, и тот махнул в ответ. Злобные создания облизнулись.
— Дуинуин? — донесся откуда-то издалека еле слышный голос Зиана.
Дуинуин потянулась к своему бескрылому другу, пребывающему в другом мире, — и провалилась во тьму.
35
ДЕРЖАТЕЛЬ
Pea лежала на спине на большом плоском камне, скрестив под затылком руки. Вечерело, но камень был еще теплым, и это смягчало боль в спине. Она нежилась так, словно лежала в самой мягкой и удобной постели.
Над ней шелестели кроны дубов, сквозь листву пробивались лучи закатного солнца. Листья медленно падали вниз и порой кружились, подхваченные прохладным осенним ветерком. Pea лениво смотрела на их танец. Покой теплого осеннего дня помогал отвлечься от забот и отдохнуть.
«Это само по себе колдовство, — подумала она, — не менее могущественное, чем сны Маддока и Галена».
Pea была благодарна за эти минуты своим предкам и надеялась, что, глядя на нее с небес, они видят написанную на ее лице благодарность.
Возле камня, на котором она лежала, журчал ручей, вытекающий из ложбины между двумя холмами. Чуть подальше беглецы нашли небольшую пещеру — неплохое убежище на ночь. Им очень повезло, что они наткнулись на нее; Pea вовсе не хотелось еще одну ночь мерзнуть под открытым небом.
Женщина слегка повернула голову и посмотрела туда, куда бежал веселый ручей. Он петлял между деревьями и наконец скрывался в лесу Талвуд, за которым простирались Южные степи. Ручей был одним из сотен мелких ручейков, питавших реку Жамра. Даже отсюда Pea могла видеть поблескивающее между стволами русло реки, а еще озеро Эвни, куда впадала Жамра. Теперь, когда в озере отражался ярко-розовый свет вечерних туч, оно казалось огненной чашей.
К западу отсюда виднелись дымы, что поднимались из труб домишек деревни Талвуд: там в очагах горел огонь, он звал крестьян домой и обещал им награду за дневные труды. Дымы напоминали Pea о простоте, покое и уюте обычной повседневной жизни.
Как она соскучилась по этому!
Pea закрыла глаза и вспомнила те дни, когда и она вела такую же жизнь.
Она подметала свой небогатый, но чистый дом. Учила любимую дочь всему, что знала сама. Каждый вечер готовила ужин для своей семьи, радуясь тому, что приносит в дом уют и счастье. Когда Далия уходила спать, Pea сидела у очага рядом с Маддоком и читала вслух книги. Она отдыхала в объятиях мужа, чувствуя его неизменную любовь.
Pea открыла глаза, почувствовав, как по ее щеке потекла слеза. Все это казалось таким невероятно далеким! То была простая, хорошая жизнь, но теперь она кончилась. Несколько лет назад ее муж сошел с ума, и она не понимала почему. Он стал Избранником. Pea не знала, что это значит, и чем больше пыталась разузнать, тем страшнее и непонятней ей все это казалось.
Маддок сказал однажды, что нет тайны настолько темной, которую не мог бы осветить факел знаний.
Далии было шестнадцать, когда подозрения соседей заставили их покинуть дом на северном берегу. Семья начала странствовать, не задерживаясь надолго ни в одном городе, чтобы не привлечь к себе внимания или, хуже того, не попасть на местный Праздник Избрания. За годы странствий Pea и ее дочь пытались осветить факелом знания тайну безумия Маддока. Тайна эта стала казаться им бездонной шахтой гномов, и с каждым шагом они проникали в нее все глубже. Но чем дальше они углублялись, тем темней становилось вокруг, и наконец Pea показалось, что в этой черной, бездонной пропасти остались лишь она да факел.
Далия, их умная и красивая дочка, тоже заразилась безумием. Она понимала происходившее в мире снов Маддока куда лучше, чем понимала Pea.
«В этих снах есть логика, — говорила она, — и есть ритм, как у песни, которую никак не удается толком расслышать».
В отличие от отца Далия относилась к безумию спокойно, почти бесстрастно. Она хотела исследовать его — так, как отец учил ее в детстве исследовать любое новое понятие. Pea поверила, что, возможно, с помощью Далии они наконец-то выберутся из тьмы.
А потом Маддока случайно обнаружили во время одного из самых сильных его приступов. Pea не успела предупредить Далию, но знала, что дочка сможет выжить одна, а Маддок — нет. И Pea сделала выбор и покинула дом, дочь и простую жизнь, которая некогда казалась ей такой скучной. Теперь же она тосковала по обычной жизни в деревеньке Талвуд, оставшейся где-то далеко-далеко, словно на другом конце земли.
Услышав, что затрещали ветки, Pea быстро соскользнула с камня. Вряд ли кто-нибудь найдет их здесь, но осторожность не помешает. Лучше не попадаться на глаза никакому бродячему охотнику.